— Я не размахивал, — встрял я. — Так, зажег попугать…

— Неважно, — отмахнулся Андрей Георгиевич. — Главное, что никого не прибил. А остальное как-нибудь замнем.

— Может, Багратиону позвонить? — Я вспомнил недавний разговор с главой Третьего отделения. — Он тоже говорил…

— Ты с ума сошел — его светлость по такой ерунде дергать? — Костя покачал головой. — Нет уж, не надо нам Багратиона… Сам в город поеду. Навещу пару человек. Попрошу, чтобы не болтали лишнего.

— Уж попроси, Константин, — кивнул Андрей Георгиевич. — Я тоже… займусь. Может, и пронесет. Много они там увидели, в темноте-то?

— А с дедом чего? — тоскливо поинтересовался я.

— А деду мы пока говорить не будем.

Даже так?

— И не смотри на меня. Дед и с меня голову снимет, если узнает, что я тебя Кладенцу научил… Потом, может, даже наградит, но сначала — снимет. — Андрей Георгиевич усмехнулся и тут же снова сердито нахмурился. — Только ты не думай, что проскочишь. Сами кашу заварили — самим и расхлебывать. И для тебя работа найдется!

А я и не против. Особенно если эта самая работа позволит хоть ненадолго вырваться из усадьбы в Питер. Может быть, даже снова заглянуть в «Кристалл»… да и вообще. Не сидеть же взаперти до конца лета!

— Андрей Георгиевич… а мне что делать? — жалобно простонал Славка. — Домой надо, отец волнуется, наверное, уже.

— В четыре утра? Постелем тебе где-нибудь. А утром прикажем в город отвезти — или Константин сам отвезет, ему по пути… А по-хорошему — посидел бы лучше здесь пару дней, а то без нас тебя Воронцов со своими янычарами выловит и в асфальт закатает. — Андрей Георгиевич пододвинул к себе пепельницу и протяжно вздохнул. — Лицеисты, мать вашу за ногу…

21. Глава 21

Когда я спустился вниз, воинство Арины Степановны уже вовсю гремело на кухне. Но на стол еще не накрывали — значит, проспал я часа три, не больше… и при этом почему-то ощущал себя полностью свежим.

Видимо, без чудовищ из мертвого города и бессовестной графини сон оказался куда крепче.

Славку я будить не стал. Он так и дрых на диване в гостиной под плащом Андрея Георгиевича, который закрывал его от пяток до кончика сопящего носа. Наверняка кто-то из прислуги уже успел здесь прибраться — но его благородие это не потревожило.

Пусть спит. Спешить некуда, до завтрака еще где-то час. И коли уж никто не торопится поинтересоваться, не желаю ли я кофе, самое время наведаться на кухню.

Зевая, я прошагал через гостиную со столовой, толкнул дверь, ведущую в царство Арины Степановны, — и тут же встретился с самой хозяйкой. Она стояла боком ко мне у стола и нарезала сыр. Одна: молодые поварихи и дворовые копошились в дальнем конце кухни.

— Проснулся, Сашенька? — улыбнулась Арина Степановна. — А я уж жду тебя. Как чуяла — раньше всех подымешься голодный, бутербродов сделала. Будешь?

И откуда узнала? Колдунья! Хоть и Дара в ней ни капли.

— Буду! — обрадовался я. — Кофейку бы еще…

— Далась тебе эта гадость… Чай пей! Только самовар вскипел.

Я молча кивнул. Невысокая, полноватая и неизменно добродушная Арина Степановна в своей вотчине была полновластным хозяином, и даже дед нечасто с ней спорил. Ей не так давно исполнилось шестьдесят пять, но выглядела она куда моложе. Костя говорил, что последние двадцать лет внешность Арины Степановны почти не менялась, разве что чуть прибавилось седых волос под аккуратно повязанным платком. Я пробирался на кухню за угощением, наверное, с того самого дня, как научился ходить, и там всегда меня ждали и чай, и сладости… а иногда и совет, и доброе слово.