Татьяна опустилась на стул напротив.

– Ты хочешь, чтобы я гадала? – её голос был низким, напряжённым.

Лена качнула головой.

– Я просто… – она запнулась, потерла виски, будто пыталась собрать мысли. – Я не могу сейчас.

Татьяна сжала губы.

– Не можешь или не хочешь?

Лена снова отвела взгляд.

В комнате стало тихо. Из соседнего двора доносился приглушённый лай собаки, где—то вдалеке хлопнула дверь. Часы тикали ровно, отсчитывая секунды, но никто из них не двигался.

– Мы ведь уже проходили это, – сказала Татьяна, пристально глядя на дочь.

Та лишь чуть приподняла плечи, словно пытаясь спрятаться в собственном теле.

– Всё не так, – пробормотала она.

– А как?

Лена снова сделала глоток, оставила стакан на столе, провела пальцем по краю.

– Мама… – голос её дрогнул. – Я правда влипла.

Она сказала это тихо, почти шёпотом, но в этих словах звучало что—то необратимое.

Татьяна долго смотрела на неё, прежде чем кивнула.

– Тогда рассказывай.

Лена подняла руку к виску, будто пытаясь унять головную боль, но так и не прикоснулась к коже. Веки её дрогнули, она глубоко вдохнула, словно собираясь с духом, и заговорила.

– Несколько дней назад я встретила парня. Зовут Артём…

Татьяна не шевельнулась, но в глазах промелькнула настороженность.

– Дерзкий, самоуверенный… – Лена смотрела перед собой, будто вновь проживая тот момент. – Красивый, с улыбкой, которой мог очаровать кого угодно. Он легко переходил от шутки к серьёзности, будто играл с каждым словом.

Она замолчала, проводя пальцем по запястью, где ещё оставался след от полицейского браслета.

– Он угостил меня пивом, водил по дворам. Говорил, что живёт по своим правилам, что мир принадлежит тем, кто берёт, а не ждёт. "Никто не работает, Лена, все берут, что хотят," – повторял он.

Голос её чуть дрогнул, но она тут же справилась с собой.

– Я слушала. Мне нравилось, как он говорит, как смеётся, как смотрит. Он не давал мне задуматься, а если я начинала сомневаться, тут же отвлекал шуткой или касанием.

Татьяна сжала руки в кулаки, но ничего не сказала.

– Сегодня он позвал меня на дело, – Лена коротко усмехнулась, но в этом не было веселья. – Подвел к салону сотовой связи, оглянулся и сказал: "Ты просто постоишь у входа, а я – быстро туда—обратно."

Она сжала пальцы в кулак, оставляя на ладонях полумесяцы от ногтей.

– Я замялась. Не знала, что сказать. Тогда он приобнял меня за талию, прижался и прошептал: "Не бойся, детка. Мы будем королями ночи."

Лена глубоко вдохнула, прикрыла глаза на мгновение.

– Всё пошло не так.

Татьяна сжала губы, не перебивая.

– Сирена. Свет. Люди. Визг шин. Я замерла, а он исчез. Просто оставил меня там, одну.

Она резко подняла голову, и в её глазах было что—то похожее на горечь.

– Меня забрали. В участке составили протокол, завели дело. Взяли подписку о невыезде.

В комнате стало ещё тише, только с улицы доносился далёкий гул проезжающих машин. Татьяна провела языком по сухим губам и отвела взгляд в сторону:

– Ты понимаешь, что сделала?

Лена не ответила. Она знала, что мать права, и теперь сидела сгорбившись. Её пальцы вцепились в колени, а плечи сотрясались от спазматических всхлипов. Она несколько раз открывала рот, но слова застревали в горле.

Татьяна молчала. Она уже знала, что прозвучит дальше, но всё же ждала.

– Он сказал… – Лена судорожно вдохнула, качнулась вперёд, стиснула зубы, будто от боли. – Что я могу уйти… если помогу ему…

Она зажмурилась, стиснула руки так сильно, что ногти вонзились в кожу.

– Сказал, что я ведь хорошая девочка… что мне не место за решёткой… – её губы скривились, но в этом движении не было ни насмешки, ни злости – только отвращение к самой себе. – Что я всего лишь сделаю одолжение… ничего такого… – Она кинула на мать потухший взгляд, полный безысходности, и выдавила еле слышным голосом: – Я… я встала перед ним на колени…Она расстегнул ширинку… – Лена разрыдалась