— Да тебе и не нужно – замечательно выглядишь! А от ссадины на щеке уже завтра следа не останется.

— Сергей Петрович что-то говорил про кровь, — поморщилась я, вспоминая слова физрука.

— Так, она ж из носа шла — обычное дело, — отмахнулась от меня Марья Филипповна и продолжила убирать в шкаф медикаменты.

— Вам помочь? — я сорвалась с места, заметив, что ей не хватает рук под склянки с перекисью.

— Ну что ты, Варюш, — тепло улыбнулась женщина. — Не стоит. Ты побегай лучше, а то вон Митя и так весь на иголках. Переживает!

— Йог-шизофреник! — хмыкнула я ядовито, судорожно придумывая причину, чтобы еще немного задержаться.

— Что ты сказала, милая? — не расслышав, переспросила Марья Филипповна и, закрыв стеклянную створку, направилась к своему столу.

— Ему полезно поволноваться, говорю! — задрала я подбитый нос в тот самый момент, когда дверь снова скрипнула, а на пороге нарисовался Митя.

Не проронив ни слова, парень смерил меня тяжелым взглядом и жестом указал на время.

— Добрынин, ты серьезно? — возмутилась я, поразившись человеческой наглости. — Сначала чуть не убил, а теперь…

— Сама виновата, Скворцова! — огрызнувшись, перебил меня придурок.

— Нет! Вы это слышали, Марья Филипповна?! — я ошарашенно развела руками. — Я еще и виновата! Добрынин, ты совсем спятил?

— Ребята! — попыталась вмешаться в наш разговор фельдшер, но Митя и ее оборвал на полуслове.

— А нефиг было под кручёный бросаться, — рыкнул он. — Не тебе этот мяч предназначался.

— Митя! Варя!

— О, как! — воскликнула я. — Да ты просто мастер извиняться!

— Извиняться? За что? — заржал Добрынин на весь кабинет. — За то, что ты половину урока только и делала, что ворон считала, да губёхи свои к чужим щекам пристраивала?! Очнись, Варя! Это была всего лишь игра!

— Это, по-твоему, тоже? — я коснулась ободранной щеки и отвернулась. К горлу подступил комок едких слез и обиды.

— Дима, ты не прав! — Марья Филипповна покачала головой. — По твоей вине мяч попал…

— А давайте, пожалуйста, без нотаций, а? Мы со Скворцовой как-нибудь сами разберемся, — Митя скорчил кислую мину и с размаху вдарил кулаком по стене. — Варя! Время!

— Добрынин, ты, кажется, забыл, где находишься и с кем разговариваешь! — нахмурилась Марья Филипповна, но выглядело это неубедительно. Эх, не умела наша фельдшер строить зарвавшихся подонков!

— Все претензии в письменном виде на стол отцу, пожалуйста! — натужно улыбнулся Митя и снова перевёл свой дотошный взгляд на меня. — Ты глухая, Варь? Или ждешь, чтоб я, как Леший, тебя на ручки взял? Так я не гордый, щас устрою!

В подтверждение своих слов Добрынин в два счёта преодолел расстояние между нами и, выжидающе выгнув бровь, ухмыльнулся.

— Считаю до трех! Уже два!

— Митя, немедленно выйди из кабинета! — заступилась за меня Марья Филипповна, но ее скила явно не хватало, чтобы противостоять Добрынину. А потому я решила ей подыграть: и Митю с носом оставить, и от компании его ненавистной избавиться.

— Ой! — тыльной стороной ладони я коснулась лба и закатила глаза. — Что-то мне нехорошо! Голова кружится! Перед глазами темно!

Притворяясь не́мощной, я натянула на лицо маску вселенской тоски и шатаясь отступила к стене.

— Ой-ой, сейчас упаду!

Подглядывая за происходящим сквозь приоткрытые веки, я начала медленно сползать по стене на пол.

— Господи, Варя! — вскочила со своего места Марья Филипповна, да только Митя ее опередил.

— Я держу ее! Держу! Нашатырь несите! — прокричал с наигранным беспокойством Добрынин и тут же припечатал меня к стене локтем.

— Плохо тебе, Скворцова? — прошипел он мне на ухо.