— Ну вот! Ну умница! — моей воспаленной щеки коснулось что-то прохладное, да и голос этот медовый был мне знаком.

— Вот так! Открывай глазки! Видишь меня, Варя?

Я улыбнулась… Если ангелы-хранители и существуют, то Марья Филипповна, наш школьный фельдшер, была явно одним из них.

— Эдак тебя угораздило, милая моя! – она снова промокнула ссадину на щеке чем-то холодным, отчего боль, моментально отступила.

— Спасибо! — пробормотала я, окончательно очнувшись.

Школьный медкабинет, знакомая кушетка, трещинка на потолке — четверти не проходило, чтобы я сюда не заглянула…

— Не благодари! — рассмеялась Марья Филипповна, без лишних слов понимая, о чем я. — Ты из школы уйдешь, а я помнить буду: Варю Скворцову приводить в себя нашатырем опасно для жизни. Ну и задала ты нам жару в первом классе, помнишь?

Я кивнула.

— Годы летят, а действующие лица все те же. Опять, говорят, с Митей подралась, а, егоза?

— Скорее, он со мной…

— И не надоело вам? Чего хоть делите-то?

— Марья Филипповна, — я приподнялась на локтях. — Меня Сергей Петрович принес? Давно я у вас?

— Так минут пятнадцать, не больше. С нашатырем бы я тебя и того быстрее на ноги подняла. Как голова? Не кружится?

— Вроде нет, — я свесила на пол ноги и осмотрелась. — Все вижу, все слышу, все чувствую!

— Ну и замечательно, — улыбнулась мне фельдшер. — Сразу не убегай — посиди немного, ладно? А потом домой, поняла? Для тебя на этом учебный день завершен!

— А как же классный час?

— Домой! — строго повторила Марья Филипповна. — Распоряжение сверху! — прошептала она, заговорщически округлив глаза и указав пальцем на потолок.

— Ясно! — простонала я, впервые ощутив себя в шкуре Добрынина — такое себе удовольствие, надо сказать! — Вы, кстати, мне так и не ответили: кто меня к вам принес? Физрук?

— Не физрук, Варя, а Сергей Петрович! — поправила меня Марья Филипповна. — Но принес тебя Камышов.

— Не Камышов, Марья Филипповна, а Леша! — невольно улыбнувшись, я моментально почувствовала себя лучше.

Женщина рассмеялась. Я размечталась. И обе мы не заметили, как и когда дверь медкабинета слегка приоткрылась.

— Принес тебя, может, и Леший, а до дома со мной пойдешь! — пробасил у порога Добрынин. — Челюсть подбери, матрешка! И шевелись!

— Митя! — ахнула Марья Филипповна, явно не ожидая подобной наглости от сына директора.

— Распоряжение сверху! — ядовито ухмыльнулся в ответ Добрынин, а потом снова посмотрел на меня:

— В твоих интересах, Скворцова, уйти отсюда до звонка и не светить своими фингалами по школе. В моих — поскорее от тебя отделаться и, наконец, вздохнуть свободно. Давай поживее сделаем то, что должны, и разбежимся.

— Ну и сволочь же ты, Митюша!

— Пять минут, Скворцова! — Добрынин постучал указательным пальцем по циферблату наручных часов. — И лучше не зли меня, матрешка! Тебе не понравится!

Если б не Марья Филипповна, я доходчиво объяснила бы придурку, куда ему идти со своими приказами. Тоже мне командир полка! Лучше бы извинился!

Но пока я пыхтела обиженным ёжиком, физиономия Добрыни скрылась в дверном проёме — словно и не было его тут. Посидев еще немного, я попыталась встать. Голова не кружилась, да и щеку почти не жгло, но назло Мите я твердо решила тянуть время.

— Марья Филипповна, а зеркала у вас тут нет? — уточнила, полорото оглядывая кабинет.

— Зеркала? — переспросила удивленно женщина, поправив на носу очки.

— Ага, — я кивнула. — Волосы бы в порядок привести, да размер бедствия оценить.

— Зеркала, Варенька, нет, — вздохнула Марья Филипповна, а осмотрев меня с ног до головы, добавила: