– Франц, нет! – едва переводя дыхание, в оконном проеме замаячил Рик. Он ловко перемахнул через подоконник и бросился в сторону друга, но и это уже не играло роли. Улыбнувшись своим мыслям, Франц наклонился и обжег губы Красавицы поцелуем.

Рухнувшее проклятие никак себя не проявило. Ни молний, ни грома, ни трещин на древней каменной кладке, ни резкого порыва ветра не случилось. О том, что колдовство пало, Франц узнал, почувствовав, как сомкнулись на его шее длинные ледяные пальцы и услышав веское: «Ненавижу!».

– Лия, стой! – Рик молниеносно оказался рядом и с силой сжал запястья девушки, пытаясь освободить шею Франца. – Он ни при чем!

– Тедерик? – Розалия удивленно уставилась на брата, будто видит впервые. Она разжала руки и рассеянно огляделась по сторонам. Вместе с проклятием пала и защита, позволяющая девушке переносить холод, который никуда не делся. По оголенным рукам Розалии поползли мурашки, а кончик носа слегка порозовел, делая девушку менее идеальной, но более милой.

– Хвала Первозданному! – выдохнул Рик. – Живая.

Он растер виски, медленно сползая на пол. Взгляд Рика наполнился искренним теплом и облегчением, а на лице расцвела совсем мальчишеская улыбка. Карл не только Розалию проклял, жизнь Рика тоже была отравлена. Последние столетия, скитаясь по Вансланду, он чувствовал, будто лежит на морском дне, придавленный огромным валуном без шансов выбраться на поверхность. Розалия не просто сестра: она его близнец, его отражение, часть души. Может, оттого и Франца поначалу жаль не было? Впрочем, к людям Рик всегда относился прохладно.

– Тедерик, – девушка улыбнулась, – сколько лет прошло?

– Триста, милая. Прошло триста лет.

– Подонок! – ее прекрасные глаза цвета жженого сахара озарила новая вспышка ненависти. Девушка остервенело обернулась в сторону Франца и прошипела. – Это ведь его семя! Семя предателя! Ты умрешь! Нет, ты будешь мучиться так же, как и я!

Неведомая сила подхватила Франца, поднимая под потолок и с размаха швыряя на пол. Складывалось ощущение, что все нутро измяли толкушкой, как молодой картофель. Франц с трудом поднял голову, взирая на стоящую над ним разгневанную эльфийку все с тем же откровенным любованием.

– Ты умрешь!

– Лия, остановись! Немедленно! – кажется, Рик не на шутку перепугался. – Ты, в отличие от Чарльза, не чудовище!

Он принялся быстро говорить на эльфийском, так, что Франц понимал лишь отдельные слова – языкам его особо не обучали. Почувствовав во рту слабый привкус металла, Франц улыбнулся. Кажется, времени у него уже не осталось, почему бы тогда не рискнуть?

– Прекрасное… Чудище…

– Как ты меня назвал?! – девушка вновь обернулась к нему и ощерилась. Ее глаза наполнились первородной Тьмой.

– … будь моей женой… – прошептал Франц, отключаясь.

***

Лютня негромко играла незнакомую мелодию, вырывая из объятий тревожного сна. Звуки музыки ощущались физически, отражаясь от каменных стен, они словно заключали комнату в уютный кокон, который не хотелось покидать, но, в тоже время, не давали провалиться в забытье. Чувствительность возвращалась медленно. Франц еще не мог пошевелиться, но ощущал, как в его кудри зарываются тонкие девичьи пальцы.

– Скоро придет в себя, – пообещала Розалия, хмыкнув. – Чудище! Надо же! Назвать меня Чудищем! Меня, богиню смерти.

– Судя по тому, что принц все еще с нами, – в тон сестре заявил Рик, – я бы назвал тебя богиней жизни! Я уже забыл про это змеюку, и что для людей ее яд смертелен.

– А ты вечно так! – не унималась девушка. – Какую-то ерунду будешь помнить столетиями, а важные вещи тут же забываешь. Так он что, правда принц? Потомок Чарли?