Торрин встал на положенное место. Морлей – напротив. Сильнейший маг, канцлер, человек, заменивший Торрину отца и мать. Движения его были четкими, уверенными. Никакой дрожи в голосе, никаких опасений. А вот Торрин волновался.

– Печать… С ней что-то не так. По-другому...

Морлей поднял руки, раскинув широкие рукава накидки словно крылья.

– Зло не слабеет от времени, проведенного в заточении. Оно точит печать с обратной стороны, ослабляет ее. После свершения ритуала все успокоится. Начнем.

Торрин подавил вздох. Это место давило на него всегда, угнетало. Но сегодня особенно.

Молодой король стал спиной к канцлеру, лицом к глянцевой черной стене, вскинул руки в нервном движении. Теперь его брови были сведены к переносице, взгляд уперся в чернильную массу.

Голос мага за спиной звучал тихо, но распространялся по всему залу. Он тонул в тенях, не отражаясь от камня, исчезал.

Древнее заклинание вводило Торрина в подобие транса. Он оставался на месте, но при этом видел всю пещеру целиком словно со стороны: светлые узоры рун на полу, толстые свечи, расставленные в особых точках, две человеческие фигуры в странных позах.

Для ритуала больше никто не был нужен. Это просто не имело смысла. Король и его канцлер были самыми сильными магами в Завасе. Никто и близко не приближался к ним по уровню силы. Простые маги не сумели бы здесь помочь. А только мешали, сбивали с концентрации.

Каждый раз только он и Морлей. Только они могли сдерживать зло, запечатанное магической печатью.

Торрину и делать-то ничего не нужно было, только выстоять, не упасть, и исторгнуть из себя максимум силы. Чтобы напитать печать, чтобы сделать ее вновь крепкой.

Как носитель королевской крови, Торрин был и источником магии во всем Завасе. Именно благодаря ему мелкие маги могли читать заклинания, творить небольшие чудеса.

Морлей же – иное дело. Магия у того была собственная. Но что служило ее источником, канцлер никогда не выдавал.

В следующий миг голос мага грянул с утроенной силой. Ритуал перешел на вторую стадию. Руны на полу пещеры запульсировали бледным светом, язычки пламени на фитильках свечей напротив померкли. И появились они – те самые голоса. Они раздавались откуда-то из глубины самой тьмы. Шептали, бормотали, стонали и выли. Невозможно было понять их речь, но эмоции были каждый раз неизменны: боль, тоска, отчаяние и мука.

Торрин сцепил зубы и уперся ногами в пол. Поток чистой силы хлынул из его пальцев, устремился вперед, вливаясь в глянцевую черноту печати.

Торрин больше не слышал голоса мага, не видел рун и свечей. Он старался удержаться на ногах. На висках и шее его от натуги вздулись вены. Что-то было не так! Определенно не так! Но Торрин понимал, нужно выстоять любой ценой. Нельзя позволить печати ослабнуть еще хоть немного.  В противном случае зло, которое столько времени было заточено, получит возможно вырваться наружу. Тогда весь Завас исчезнет, утонет во тьме, безысходности и страданиях без надежды на спасение.

Прежде заслон сопротивлялся, отторгал магию, старался отвести ее от печати. Сейчас же он тянул ее с голодным удовлетворением. Всасывал в себя впитывал каждую каплю магии и ликовал. Торрин явно ощущал это всем своим естеством. Голоса тоже изменились. Они стали злобными и грозными. Бесновались где-то там в бесконечной тьме, но теперь грозили вырваться.

Торрина пили, словно ледяную воду источника в жаркий день, вытягивали силы, норовя опустошить досуха. Боль и отчаяние бились в сознании короля. Нужно было предупредить мага, воззвать о помощи. Но это было невозможно. Вся воля Торина сейчас уходила на то, чтобы просто стоять на ногах.