Опорожнив очередную рюмку коньяка, Максим плюхнулся в кресло и хмуро уставился в стену. Будущее рисовалось ему в столь мрачных тонах, что не хотелось жить. Однако вскоре природное жизнелюбие его натуры взяло верх, и он принялся более спокойно обдумывать свое положение.

Для начала нужно разделить именье, так, чтоб усадебный дом достался ему, и с помощью тех денег, что он скопил за границей, устроить дела наилучшим образом. А попутно следует нанять адвоката и отсудить у Остолопова петербургский особняк. Потом он попытается взыскать с отчима компенсацию за отцовское именье. В конце концов, должны же у Остолопова остаться какие-то деньги! Не такой он растяпа, чтобы все растратить.

Взгляд Максима упал на портрет матери, и он почувствовал, как в нем закипает злость. Ему не хотелось думать о ней плохо, но по-другому он сейчас не мог. Как ни крути, но именно она являлась причиной его невзгод. Не выйди она десять лет назад за Остолопова, сейчас все было бы иначе.

– Как же ты могла увлечься этим мерзавцем? – произнес он, с упреком глядя в глаза красивой темноволосой женщине. – Понимаю: после смерти отца ты была одинока. Но как ты не разглядела, что представляет собою твой новый избранник? Хотя, – прибавил он с грустной усмешкой, – откуда ты могла это знать? Женщины падки на лесть и красивые ухаживания, а Остолоп знает в этом толк. Возможно, ты бы разглядела его истинное лицо со временем. Но ваш брак продлился лишь год, а потом ты заболела и умерла. И Остолоп получил право распоряжаться всем твоим состоянием…

Выпив еще коньяка, Максим закурил сигару и откинулся на спинку кресла. Теперь, когда он покончил с одним делом, его мысли перешли на другое. Он думал об Ольге Чижевской, отъезд которой огорчил его гораздо сильнее, чем он мог ожидать.

Они были знакомы немного, меньше двух недель. И все эти дни Ольга не выходила у него из мыслей. Не привыкший обманывать себя, Максим должен был признать, что никогда еще не думал о какой-то даме так много. Это не смущало его, а заставляло задуматься.

Чем его пленила эта провинциалка? Красивая? Да, пожалуй. Однако в Париже ему встречались более красивые женщины. Но в Ольге Чижевской было что-то особенное.

«Ум? Живость натуры? Обаяние? – задавал себе вопросы Максим. – Нет, не то, хотя это все в ней есть. Дело в чем-то другом. Да вот же! – осенило его. – Она чем-то похожа на меня. Ей тоже досталось от судьбы, и она так же рано повзрослела. Научилась скрывать свои чувства. Правда, в отличие от меня, у нее это не всегда получается. Но главное – мы во многом сходно смотрим на мир. Разница лишь в том, что она относится более снисходительно к людским недостаткам и слабостям. Но ведь она женщина!»

Он нахмурился, вспомнив, что к нему Ольга не была снисходительна. Он вечно умудрялся чем-нибудь ее разозлить и вывести из себя. Но в то же время, никому не удавалось так легко рассмешить ее и заставить непритворно развеселиться. Но этого мало. Ему вовсе не хочется состоять при ней в качестве шута. Ему нужно другое… Но зачем?

«А затем, что ты в нее влюбился, – иронично поздравил он себя. – И притом, без малейшей взаимности…»

Последняя мысль показалась Максиму возмутительной. Ну уж нет! Если он и впрямь серьезно влюбился в Ольгу, он заставит ее ответить на его чувства… Или же забудет ее! В любом случае, он ни за что не допустит, чтоб такая прекрасная девушка досталась его отчиму.

***

– Так ты говоришь, Спиридон Митрофаныч, дело верное? – Остолопов пытливо посмотрел на своего управляющего.

– Верное, ваше благородие, истинный крест верное! – пылко заверил тот. – Не будь я Спиридон Патрикеев, ежели это вздор. Да что толковать! Мне еще три года назад сказывали мужики, будто бы Бонапарт, драпая из Первопрестольной, зарыл в наших местах награбленные богатства. Только это все были слухи, потому никто и не искал эти сокровища. А теперь, когда тот француз перед смертью рассказал все нашему попу, сомнений не осталось. Вот только, он был головой слаб и не помнил точного места. Ну да эта беда поправимая, отыщем-с, коли прикажете.