– Дальше не поеду, – бросил извозчик. – За центральной площадью риах знает, что творится!

– Но как же так, любезный? – встрепенулся владелец пекарни. – У меня семья там! Мне к ним нужно!

– И мне нужно! – запальчиво воскликнул парнишка.

– Вам нужно, вы и идите, – грубовато отозвался извозчик. – А у меня тоже семья, и они хотят видеть меня живым!

Я вышла из омнибуса первой. Оказавшись на улице, машинально уткнулась носом в рукав, пытаясь защититься от въедливого и обострившегося запаха гари.

Здесь уже не было так тихо, как в районе Института. С соседних улиц доносились крики и стук колес, чьи-то голоса сливались воедино, рождая какофонию шума.

Рациональная моя часть понимала, что я действую безрассудно и опрометчиво и, пока еще не поздно, следует повернуть назад. В конце концов, что я могу? Даже если удастся попасть к своему дому, какой в этом толк? Никакого. Сплошной бессмысленный риск.

Но другая моя сторона – та, которую я долгие годы старательно подавляла, толкала вперед. Это было почти как в тот раз, когда я, услышав гонг, вместо того чтобы поспешить домой, почему-то забралась на крышу. Совершенно нелогичный поступок… положивший начало грандиозным переменам моей жизни.

Я дала себе несколько долгих секунд на то, чтобы собраться с мыслями, прислушаться к гласу разума и передумать.

А потом решительно шагнула вперед – туда, откуда ветер приносил запах горького пепла.

– Подождите, я с вами! – настиг меня оклик владельца пекарни.

– Я тоже! – заявил поравнявшийся со мной парнишка, на лице которого испуг соседствовал с отчаянной решимостью. – Похоже, нам всем в одну сторону…

Следующие минут пятнадцать тянулись невыносимо долго, хотя я практически бежала по окутанным неплотным дымом улицам. Вопреки ожиданию, ни хаоса, на паники в городе не было – разве что все прохожие передвигались быстрее обычного и были взволнованы, а за окнами домов виднелись фигуры любопытных зевак.

Практически у всех, кто в этот поздний час рискнул выйти на улицу, имелся осветительный артефакт. У семенящего за нами владельца пекарни он тоже был. Наверное, именно поэтому Фин, – так звали парнишку, – предпочел присоединиться к нам, хотя ему явно не терпелось оказаться на месте как можно скорее. Положа руку на сердце, я и сама хотела снова сорваться на бег, но глас разума хоть и притих, а все-таки не умолк окончательно. И я тоже посчитала, что осветительный артефакт – какая-никакая защита.

Несмотря на обстоятельства, мысли стали ясными. Пока я шла и машинально отмечала детали окружения, в сознании выстраивалась логическая цепочка происходящего. Фин сказал, что пожар не был случайностью, и его устроили, чтобы впустить Тьму – спорное утверждение. Ведь огонь – это свет, близ которого порождения появиться не могут. Но, с другой стороны, если пожар велик, потушить его без помощи фениксов, которым огонь не страшен, не смогут. И пока фениксы будут заняты пожаром, прорывы случатся в другом конце города – а, скорее всего, уже случились, чему я стала невольной свидетельницей.

Но кому вообще нужно впускать под купол Тьму? Зачем? Это ведь какой-то изощренный способ самоубийства…  Нет, я знала о слухах, которые ходили по Артогану уже не первый год. О том, что среди нас есть те, кто желает заключить союз с Тьмой и совершить переворот, но это всегда казалось мне полнейшим бредом. Если люди с такими идеями и существовали, то наверняка их быстро вычисляли и применяли по отношению к ним соответствующие меры.

«Но тогда откуда все-таки пожары?» – продолжала маячить в голове мысль. – «И почему серьезные прорывы случились две ночи подряд?»