Я намеревалась игнорировать ее слова, но последняя фраза заставила непроизвольно насторожиться.

– Почему некуда? – переспросила у нее.

– Потому что скоро от ваших убогих кварталов останется один пепел, – с той же гадкой улыбкой, охотно сообщила Эмбер. – Ко мне только что брат заезжал. Говорит, в «низах» все полыхает.

Если еще недавно меня одолевал жар, то теперь внутри все разом сковало льдом. К горлу подступил шершавый комок, когда я вспомнила алое, увиденное на балконе зарево… зарево от пожара.

  Что кричала и над чем смеялась Эмбер мне в спину, я уже не слышала. Просто, круто развернувшись, на всех парах побежала вперед по длинным коридорам, выбежала через парадную дверь и устремилась к воротам. В этот момент меня не волновали ни саднящие ладони, ни отсутствие верхней одежды, ни возможная встреча со снующими на улицах порождениями Тьмы.

Нет, Эмбер не врала насчет пожара в наших кварталах – в этом я не сомневалась.  Слишком довольным было ее лицо, слишком много неподдельного злорадства в голосе. Но я отчаянно надеялась, но наш дом… мой дом пожар обошел стороной. В его стенах сосредоточились мои последние воспоминания о родителях, о счастливых, проведенных там с ними годах. Там был мой чердак, мой любимый бедный Кот… и какие-никакие опекуны были тоже. Пусть я и не питала к тетушке Эльзе и дядюшке Риусу теплых чувств, какая-то моя часть переживала и за них. Погибнуть в огне я не пожелала бы и врагу.

«Откуда он взялся, этот огонь?» – билось в мыслях, когда я выбегала за распахнувшиеся передо мной золотые врата. – «Откуда пожар?»

Гарь.

За пределами покрывающего Институт купола ее зловоние было повсюду. Перемешалось с горечью сухих листьев и напитало каждую частицу воздуха.

Ночное небо окрашивали яркие огненные блики. Ветер приносил едкий запах дыма, от которого слезились глаза и перехватывало дыхание. Ведущая вниз дорога была пуста, по пути мне не встретилось ни одного человека. А еще она казалась бесконечно долгой, нескончаемой, а я сама – неповоротливой, слишком медлительной, вязнущей в пропахшем гарью воздухе.

Когда выбегала из Института, я совершенно не задумывалась о том, как стану добираться до своего квартала. Но мне повезло – на первой же остановке стоял запряженный кокрэнами омнибус, уже готовый отходить. Внутри сидела всего пара человек – мужчина в пенсне, прижимающий к себе портфель, и молодой парнишка лет пятнадцати. Причем, мужчина показался мне смутно знакомым.

– Все пропало, все, – бормотал он побелевшими губами. – Столько труда, столько сил…

И тут я его вспомнила. В соседнем с нашим квартале располагалась знаменитая на всю округу пекарня, совладельцем которой он являлся. Мы, покупатели, все чаще общались с господином Дайтром – вторым владельцем и главным пекарем по совместительству, а этого господина видели редко.

– Простите, – в горле от волнения пересохло, и мой голос прозвучал хрипло. – Что пропало?

– Пекарня горит, – подняв на меня ничего не выражающие глаза, ответил он.

– Пекарня? – эхом повторила я, ощущая, как сковавший изнутри холод делается сильнее. – Но как? Почему?

– Кто-то поджог склады, – подал голос паренек, взглянув на нас из-под козырька берета. – Говорят, специально, чтобы пока все отвлекаются на огонь, Тьму в империю впустить… а у меня папаня на складе работает! Сегодня его смена, мне к нему срочно надо! Маманя пускать не хотела, а я все равно поехал, потому что…

Его сбивчивую речь прервало громкое кудахтанье кокрэнов, и в следующий миг омнибус резко остановился. Выглянув в окно, я обнаружила, что мы остановились в том районе, откуда до наших кварталов добираться с четверть часа.