– Зачем ты всё это говоришь мне? – кусая губы, спросил Кай. Весть о том, что брат жив и здоров, не успела вызвать должной радости: рассказ незнакомки полностью поглотил его. – Чем я могу тебе помочь?

– Вижу, что ничем, – кивнула женщина, разглядывая бедно одетого крестоносца. – Боюсь, и за тобой уже начали охоту.

– Какую охоту? О чём ты? – поразился Кай.

– Твой брат Роланд говорил, что я большая христианка, чем все, кого он знал, – усмехнулась незнакомка. – Кроме тебя. И если это правда, то с тобой обойдутся ещё хуже, чем со мной! Теперь слушай внимательно, сэр Кай! Я говорю это не потому, что нуждаюсь в тебе или твоих деньгах – ты сейчас нищий, я вижу – и не потому, что жду благодарности. Что бы ни говорил Роланд, мои родители верили в Аллаха, а не в Христа, а потому не обманывайся – всё, что я тебе расскажу, я делаю из мести к твоему брату, а вовсе не из милосердия к тебе!..

Она заговорила, и Кай медленно осел обратно под тамариск, не обращая внимания на хлестнувшую его по лицу ветвь. За спиной незнакомки из полуоткрытых городских ворот выскользнула знакомая фигура, сгорбленная под весом двух наполненных походных мешков; согнулась в унизительном поклоне перед одним из стражников, решившим вдруг проверить припозднившегося горожанина. Кай рассеянно проследил, как ладонь Сабира накрыла руку воина, оставляя в ней мзду, и последний тотчас удовлетворённо отступил, усмехаясь в густую бороду.

– Как тебя зовут? – спросил Кай, когда женщина замолчала. – Где…

– Амина, – болезненно усмехнулась незнакомка. – Амина, вдова Хасима ибн Хусейна. Мой дом в западной части города, недалеко от вашего храма. Спросишь у лавочников, я им всем должна – укажут с радостью…

Хрустнул камень под сапогом Сабира. Амина вздрогнула, обернулась и, не говоря лишнего слова, стремительно направилась в сторону городских ворот. На ассасина даже не глянула, прошла мимо, опустив глаза в землю, как и положено любой женщине, стянула под подбородком края и без того плотно сидящего платка.

– Кто такая? – резко, неприязненно бросил Сабир, скидывая оба мешка на землю. Глянул на раскрасневшегося Кая, на странно блестевшие зелёные глаза, нехорошо сощурился. – Что тебе сказала?

Диким усилием крестоносец взял себя в руки. Вскинул на Сабира сияющие глаза, неуверенно улыбнулся, скрывая за румянцем бурю нахлынувших на него чувств. Соврал ровно, не моргнув глазом:

– Продажная женщина. Предлагала себя…

Ассасин хмыкнул, мгновенно расслабляясь, удовлетворённо и, как показалось Каю, облегчённо кивнул.

– По ней видно, – равнодушно проронил он. – Хороша собой и не скрывает этого.

Кай не нашёлся, что возразить: был слишком занят собственными мыслями. Ложь далась легко: сказывалось общение с Сабиром. Но то, что творилось у него внутри…

Он поверил Амине. Сразу и безоговорочно. Кай не считал себя искушённым сердцеведцем, но эта женщина, её сверкающие тёмные глаза, эта невыразимая боль и затаённый в глубине зрачков страх, это тщательно сдерживаемое, гордое волнение были искренними. И если он найдёт Роланда… Господи, только бы найти его!.. Он откроет ему глаза; если потребуется, за руку приведёт к обиженной им женщине, носящей под сердцем его дитя…

Что брату терять? Отец отрёкся от него, лишил наследства – но помимо унижения, это имело и свои достоинства: Роланд мог жениться по любви. Ведь… ведь любил же он Амину, раз… проводил с ней ночи? Разве не по любви происходит это? Разве не так старший брат объяснял ему? Разве не о даме сердца когда-то сам мечтал?..

– Хорошо, что у тебя не было денег, – спустил Кая с небес на землю голос Сабира. – Иначе бы вытрясла из доверчивого белого юноши всё до последней монеты. Хотя… вряд ли любовный опыт этого юноши позволил бы оценить её прелести.