– Ну и что? Ты отдал долг, вытащив его живым из пустыни. Ты ничего не должен ему, Сабир. И не был должен, даже если бы он тебя трижды спас. Разве не этому учит нас Горный Старец? Истины нет, и дозволено всё…

– Я помню, чему учил меня отец, – отрезал Сабир. – И хотя я был с ним не всегда согласен, я смотрю на мир другими глазами, чем вы. Шейх знал это, принимая меня. Тебе тем более придётся смириться. Крестоносец идёт со мной. Я так решил. Это всё.

Али рывком поднялся, сделал несколько порывистых шагов от стены к стене, затем резко остановился, запуская руку за пояс.

– Вот, – стараясь, чтобы его голос не дрожал от гнева, выговорил Али. – Когда ты ушёл, принесли письмо от Старика. Для тебя. Должно быть, новый заказ.

Сабир, не глядя, протянул руку, развернул тщательно сложенный листок, пробегая глазами текст. Шейх писал на франкском – немногие знали европейскую письменность, и Али не был исключением. Зато франкский прекрасно знал Сабир, так же, как арабский, семитский и все местные диалекты. Письмо мог прочесть только он, и именно на это рассчитывал Горный Старик.

– Я угадал? – нетерпеливо потребовал Али. – Новый заказ?

Сабир сложил листок, пряча его за поясом. Лицо его не переменилось, когда он выпрямился, укрывая Кая покрывалом, и поднялся на ноги. Внимательный взгляд скользнул по расслабленному лицу, задержался на пульсировавшей у виска жилке.

– Нет, – медленно выговорил ассасин, не отрывая взгляда от крестоносца. – Скорее, уточнение старого.

***

Кай проснулся от бесцеремонного пинка под рёбра. Когда крестоносец, охнув, открыл глаза, то первым, кого он увидел, оказался Сабир. Араб разглядывал его столь пристально, что Каю стало не по себе.

– Что? – хрипло спросил крестоносец.

– Ничего, – в тон ему откликнулся араб и внезапно улыбнулся. – Спишь больно тихо. Вот, подумал, не помер ли ты часом.

– Время! – вдруг вскинулся Кай, подрываясь на ноги. Боли в простреленном бедре даже не почувствовал, с тревогой оглядываясь на единственное в комнате оконце. – Литургия, я ведь обещал прийти на Литургию!

– Кому? – внезапно заинтересовался Сабир. – Уж не тому ли очаровательному рыжику с его невзрачной сестрицей? М-м?

– Ты откуда знаешь? – поразился Кай. – И Ева вовсе не невзрачная!

– Ева, значит, – улыбнулся ассасин. – Ну-ну.

– Мне нужно идти, – заторопился Кай. – Я должен там быть!

– Понимаю, – усмехнулся ассасин. – Постой, крестоносец! Я тут раздобыл кое-что… насколько мне известно, у вас не принято приходить на службу в заляпанной кровью одежде? Вот, возьми! И умыться не забудь – уж если твоя Ева и взглянет на тебя, то она, по крайней мере, не должна испугаться. Приведи себя в порядок, рыцарь, – и Сабир вновь усмехнулся, глядя, как Кай вспыхнул, принимая у него из рук чистую одежду.

– Спасибо, – поблагодарил крестоносец.

Сабир терпеливо дождался, пока Кай наденет свежую рубаху и штаны, и протянул белый балахон – наподобие того, который носил сам.

– Накинь, – посоветовал ассасин. – Ни к чему тебе лишнее внимание, поверь. Даже в христианском городе.

Кай не стал спорить, накинул балахон убийцы, повесив поверх него кожаную перевязь с мечом, и наскоро ополоснул лицо и руки в стоявшей у входа жестяной миске.

– Джигит! – поцокал языком Сабир, окинув его взглядом. – Только беленький слишком…

– Я пойду, – пропустил сомнительный комплимент мимо ушей Кай. – Не хочу опаздывать.

– Э, нет, – внезапно разрушил его планы ассасин. – Всю жизнь мечтал побывать на этой вашей службе! Когда ещё такой шанс представится! Я иду с тобой.

– К-как? – Кай проводил спокойного убийцу ошарашенным взглядом: Сабир остановился у двери, всем видом демонстрируя готовность идти с ним. – З-зачем? Ты ведь… не христианин! Да тебя проклянет весь мусульманский мир, если узнает об этом!