– Может, останешься? – вышедший из дома Штрауб прислонился к калитке, скрестив руки на груди. Янтарные глаза вспыхнули и погасли, как у дикого зверя; сощурились, пряча в глубине зрачков отблески заходящего солнца. – Ты не подумай, сэр Кай, я ничего против тебя не имею. Ты, кажется, славный малый, – грубовато признал госпитальер, – даром, что монах и англичанин.

– С чего ты взял, что я монах? – поразился Кай.

– Сам говорил, что в монастыре жил! – парировал Гуго. – Я слышал! Кроме того, печать у тебя на лице… благообразная, что ли? Давал обет безбрачия, а ну, признавайся?!

Кай улыбнулся и кивнул госпитальеру:

– Увидимся на Литургии, сэр Гуго.

Штрауб недовольно засопел, но Кай уже дёрнул поводья, направляя коня подальше от сумасбродного германского рыцаря. Наверное, сложно быть братом такому сокровищу, как Ева, но Кай не хотел проверять на себе всю мощь его подозрительной ревности. Не сейчас, когда усталость и болезненная слабость липкими щупальцами оплели тело, уговаривая закрыть глаза и сдаться на произвол судьбы.

Кай выехал на одну из оживлённых торговых улиц: купцы собирали товар и закрывали лавки, люди торопились по своим жилищам, припозднившиеся покупатели спешили к ещё работавшим прилавкам; стражники ходили небольшими группками, внимательно и с подозрением вглядываясь в лица горожан.

– Теперь, когда Конрад пал, город беззащитен, – услышал Кай громкий шёпот у одной из лавок. – Ничто более не сдерживает мамелюков от нападения…

– Проклятые мусульмане, – обречённо выругался собеседник. – Надо уходить отсюда на юг, здесь становится всё опасней…

Кай повернулся, смерив взглядом двух переполошенных горожан; дёрнул поводья, пуская коня шагом через нестройные людские ряды. Взгляд его скользил по расступавшемуся перед ним народу, запнувшись лишь раз – о встречный взгляд, направленный на него. Человек нагнул голову, натягивая капюшон поглубже, и крестоносец отвернулся, сделав вид, будто не заметил ассасина. Сабир пропустил его мимо себя и неспешно пошёл вслед за конём, пользуясь образовывавшимся за крупом проходом: толпа не мешала ассасину, а туша коня скрывала от глаз стражников, ищущих убийцу на противоположной стороне улицы.

Они успели пройти несколько кварталов и оказались уже далеко от торговых рядов, прежде чем Сабир нагнал его, перехватывая поводья.

– Ты должен был оставаться на месте, – убийца решительно потянул коня в сторону, сворачивая в узкий проулок. – Думал удрать от меня, крестоносец? А я разузнал кое-что о твоём отце.

Приготовивший презрительную тираду Кай осёкся на вдохе, захлопнул рот и выжидающе посмотрел на ассасина. Сабир скосил на него синие глаза и усмехнулся.

– А ты думал, я был настолько занят своей работой, что забыл про тебя? Вот она, истинная христианская благодетель – порвать в клочья оглашенного грешника и сжечь его останки в священном огне праведного гнева! – ассасин блеснул белыми зубами, но Каю было не до смеха.

– Ты понимаешь, какого человека убил? – с болью выдохнул молодой рыцарь. – И что теперь будет с городом, без его защиты?

– Конрад – не самый влиятельный и не самый выдающийся человек из тех, кого мне довелось убить, – отрезал Сабир. Лицо ассасина превратилось в каменную маску, улыбка спала с лица. Теперь на Кая смотрел тот самый убийца, который собирался прикончить его во внутреннем дворике Акры: безжалостный, равнодушный, и неумолимый, как пущенная в упор стрела. – Но даже они – всего лишь люди. Не лучше и не хуже всех остальных.

– Неужели тебе действительно всё равно, Сабир? – тихо спросил Кай.