– Какой ответ?

Хотя мысли и сплелись, будто клубок ниток, но кое-что начала понимать, хотя казалось это слишком невероятным. Русалки на меня смотрели уже иначе. А может, я просто не заметила того особого интереса на их лицах? Вздохнула рыжая и перекинула мою черную косу с одного плеча на другое, заботливо так.

– Лет восемнадцать миновало. Малый срок для русалочьей жизни. Словно вчера это случилось.

– Мало, да не забыл народ русалочий проступка ее, – вмешалась сердито золотоволосая. – Нарушила она обещание, данное Водяному Владыке. С малых лет на землю засматривалась, выспрашивала, что там за порядки. Мудрость русалочью людям стала передавать, будто они заслужили того! Плохо сделала, очень плохо…

– И как же звали сестру вашу? – спрашиваю, а сама так и холодею, словно понимаю, что сейчас услышу!

Русалки взглядами обменялись. Рыжая воткнула мне цветок в волосы и поправила его, чтобы не свалился.

– Ее русалочье имя не можем назвать. Оно принадлежало ей, и только она имела бы право открыть его тебе, если бы захотела. Но если даже тебе тайну о своем происхождении не раскрыла, значит не желала, чтобы об этом узнали. Видно, опасалась, что тебе это повредит. Нам и вовсе не позволено с людьми разговаривать. А мы в тебе родную увидели, потому только и жива сейчас. Не любим мы людей… И не смотри так, не тронем – сказано же!

– Имя, скажите, прошу… – взмолилась я и обмерла, услышав то, что и так стало ясно:

– На земле назвалась она Драганой, – молвила золотоволосая, неохотно.

Я вскрикнула, прижала слабеющие ладони к щекам.

– Неужто правда это? И моя мать – русалка?

Сказала, а у самой язык чуть не отнялся. Даже боязно подумать о таком. Боязно и невероятно! Русалки плотнее меня обступили, некоторые что-то запели негромко, а некоторые посмотрели в сторону леса, где моя деревня стояла.

– Ну, что, скажем ей? – спросила золотоволосая у других.

– Отчего же не сказать? Она и так вся извелась! – произнесла рыжая, усмехаясь. – Не зря мы сегодня встретились в ночь эту лунную. Как думаете, сестры?

Остальные закивали.

– Пусть знает и гордится особым происхождением, почитает наш народ, если обяжется хранить тайну. Обещаешь?

Я голову склонила, прижав руки в груди:

– Чем хотите поклянусь. Самым дорогим, что есть у меня – памятью о матери моей.

– Нет, лучше клянись той неприязнью к людям, что есть в тебе. Это сроднит нас больше, – выговорила черноволосая, обрывая лепестки с цветочного венка.

– Хорошо. Пусть будет так. Клянусь, что не выдам вас и если настанет такой случай, встану на вашу сторону. От людей почти и добра не видывала, так что не за что мне их любить. Верите ли вы мне?

– Верим, – молвила рыжая, задержав на мне пытливый взгляд.

– Слушай внимательно. Это действительно так. Мы с тобой говорим об одном и том же. Русалка, назвавшаяся Драганой, предала свой народ, но даже совершив тяжелый проступок, не смогла изменить личины своей. Припомни, что за песни она тебе напевала, что за сказки сказывала. Как гуляли вы с ней по лесам, да вдоль озер. Как тосковала, на воду глядючи. Вспомни…

И правда, мать всегда сама не своя делалась, как подходили к реке или к озеру. Начинала грустить, глядеть с печалью в глазах. А уж лучше нее никто не плавал. Как же было удивительно наблюдать, что она под водой долго задерживалась. А как из воды выходила – еще краше становилась! Будто сияла вся!

Рыжая продолжала рассказ.

– Сколько ни говорил отец наш, Водяной Владыка, предупреждал – все напрасно. А она все рвалась в города и деревни. Еще и нас пыталась убедить, как хороша жизнь среди людей. Вот, мол, ежели плыть по реке много дней и ночей, то можно попасть в один из таких городов. Вы зовете те земли Дальним Миром.