Так загляделась я, что аж пальцы на руках онемели. Еще чуточку – совсем отнимутся, но я боялась шевельнуться. Как бы не спугнуть незнакомок лишним движением. И тут… меня озарило!

Незнакомки? Да это же русалки, дети Водяного Владыки! Ох, как они смертных не любят! А как увидят – не миновать гибели. Захотят – в царство свое заберут. Это если еще угодишь и по нраву придешься. А коли нет, так заставят плясать, пока с ног не свалишься замертво. Будешь у них потом в услужении бегать болотным духом…

Хоть и страшновато, а глаз не отвела. Тем временем, русалки нарезвились, напелись да и вышли на берегу полежать. И надо же! Прямо под моим дубом устроились. Я сидела, не шелохнувшись, чуть живая с перепугу, а русалки на своем языке лепотали. Голосочки у них звонкие, что хрусталь, так и взвились над берегом. Одна из русалок – медноволосая, на спину легла и в небо уставилась. Глаза у нее огромные, цвета золотого меда, а в глазах тех звезды.

Забылась я, подалась вперед, а в золоте ее глаз лицо мое белое отразилось. Они так и сияли под звездным и лунным светом. Тут она меня и углядела! Лицо у нее исказилось, она так и подпрыгнула, что-то крикнув своим подругам. Видимо, сильно разгневалась, что за ними подглядывать посмели.

Сгрудились русалки под дубом, а я растерялась и не знаю, что делать дальше. «Ну, – думаю, – смерть моя пришла. Завтра батюшка с Владаром станут искать, да не найдут…»

А девы озерные все меж собой переговаривались и знаки стали показывать, к себе приманивать. Спустись, мол. Я же пребывала в раздумьях – послушаться или на дереве отсидеться? Авось рассвет близок, так и спасусь. Матушка как-то говорила, что русалки дня не любят, появляются только при особой необходимости. Солнечный свет для них слишком ярок, да и сила не та становится, что ночью.

Я показала, что мне боязно, головой покачала, что не спущусь, а сама все на восток глядела в ожидании. Тут медноволосая посмотрела с хитринкой, прикрыла глаза золотые и руки вверх простерла. Водяные брызги так и закружились, засеребрились в тишине. Затем они понеслись вокруг нее вихрем, и вдруг, она легонько оттолкнулась от земли и взлетела прямо ко мне, будто за спиной невидимые крылья распахнулись. Уселась рядом, как ни в чем ни бывало, и все в глаза мне заглядывает. А я пуще прежнего растерялась, даже пошевельнуться не смогла.

Хоть и страшно, но пощады не просила. Да и любопытно мне! Только в дерево вцепилась пуще прежнего, глядя на рыжую русалку: что делать станет? Рассказать бы Велеславе про чудо это, да не судьба, видно. Что она мне там про Владара говорила? Пропала впустую ворожба ее, не отпустят русалки живой.

Тут медноволосая улыбнулась, видя мое изумление, тронула легонько за рукав пальчиками:

– Крыльев у нас нет. Летать, словно птицам, нам не даровано. Только близ воды какой можно. Молодые совсем того не умеют.

Голосочек нежный-нежный. Я аж заслушалась. Пусть бы еще что сказала, не так страшно умереть будет. Даже сразу не поняла, что она мысли мои прочитала, будто в голову заглянула. Вот это да… Русалка все так же открыто улыбалась мне, только еще больше.

– А ты хоть и боишься, да не плачешь. Ты как тут очутилась, девица, посреди ночи?

Подруги ее внизу прислушивались, толпой стояли, переговариваясь иногда. Одна рукой показала, чтобы спускались. Рыжая кивнула:

– Сестры тоже хотят знать. Идем, тебе нечего опасаться.

И тонкую руку мне протянула.

Что тут поделаешь? Я послушно оперлась ладонью на ее – прохладную, маленькую и неожиданно сильную. Листья шуршали вокруг, разгоняя тот самый хмельной аромат, что дурманом сковал меня всю. Опустились на землю и нас тут же обступили русалки. Они касались моих волос, глядели на меня столь же пристально, как та рыжая. Заметила, что они удивлены сильно, но пока еще так ничего и не поняла.