– Четыре миллиона тонн? Ведь это, кажется, ужасно много.

Ее муж ухмыльнулся:

– Ты представляешь, сколько времени потребуется заводу такой мощности, чтобы выполнить всю работу, то есть увеличить кислородное давление на пять фунтов на квадратный дюйм?

– Нет, конечно. Но не слишком много, я полагаю.

– Давай прикинем, – его губы бесшумно шевелились. – Хм, около двухсот тысяч лет – марсианских, конечно.

– Ты смеешься надо мной, Джеймс!

– Вовсе нет. Но пусть большие цифры не пугают тебя, дорогая; мы, безусловно, не ограничимся единственным заводом, а построим их по всей пустыне, каждый мощностью миллиард лошадиных сил. Предела их мощности, слава Богу, не существует; и если наших жизней не хватит доделать эту работу, то, по крайней мере, наши дети наверняка дождутся ее окончания.

Миссис Марлоу погрузилась в мечты:

– Хорошо было бы пройтись по улице, подставив ветру открытое лицо. Мне вспомнился наш сад и ручей, пересекающий его, – я была тогда маленькой девочкой… – она запнулась.

– Жалеешь, что мы прилетели на Марс, Джейн? – мягко спросил ее муж.

– Нет! Здесь мой дом.

– Хорошо. О чем печалишься, доктор?

– Хм-м? Да так, ерунда. Просто задумался о конечном результате. Ведь в целом это отличная работа; трудная работа, хорошая работа, за которую человек может ухватиться. Но вот мы закончим ее, а зачем? Чтобы еще два или три миллиарда овец бессмысленно бродили здесь по округе, почесываясь и блея? Лучше бы мы оставили Марс марсианам. Скажите-ка, сэр, а вы знаете, для чего вначале использовали телевидение?

– Нет, откуда?

– Хм… Сам я, конечно, этого не видел, но мне рассказывал отец. Кажется…

– Твой отец? Сколько же ему было лет? Когда он родился?

– Ну, дед. Или, может быть, это был мой прадед. Неважно. Первые телевизоры устанавливали в коктейль-барах – развлекательных заведениях – и смотрели по ним соревнования по борьбе.

– Что такое «соревнования по борьбе»? – не отставала Филлис.

– Устаревшая форма народных танцев, – ответил ее отец. – И, тем не менее, допуская вашу точку зрения, доктор, я все же не вижу, какой вред…

– А что такое «народный танец»? – настаивала Филлис.

– Объясни ей, Джейн. Меня она поставила в тупик.

– Это когда народ танцует, глупая, – самоуверенно сказал Джим.

– Почти верно, – согласилась мама. Доктор Макрей посмотрел внимательно:

– Эти ребята много теряют. Думаю открыть клуб старинных танцев. Я когда-то весьма неплохо танцевал.

Филлис повернулась к брату:

– Теперь, наверное, ты скажешь мне, что старинный танец – это когда старина танцует.

Мистер Марлоу поднял брови.

– Мне кажется, дорогая, дети уже поели. Нельзя ли их отпустить?

– Да, конечно. Можете идти, родные. Олли, скажи: «Разрешите, пожалуйста, выйти из-за стола».

Малыш повторил фразу, а Виллис эхом присоединился к нему.

Джим наспех утер губы, схватил в охапку Виллиса и направился к себе в комнату. Он любил слушать доктора, но в присутствии других взрослых старина иногда нес самую фантастическую чепуху. Неинтересен для Джима был и разговор о кислородном проекте: он не видел ничего странного или неудобного в ношении маски. Без нее он чувствовал бы себя на улице неодетым.

По мнению Джима, Марс был и так хорош и незачем было стараться сделать его похожим на Землю, ведь та не представляла собой ничего особенного. Его собственные впечатления о Земле ограничивались туманными воспоминаниями раннего детства, проведенного на высокогорном плато в Боливии, где проходила акклиматизация эмигрантов, – холод, недостаток кислорода и жуткая скука.

Сестра плелась сзади. В дверях своей комнаты он остановился и спросил: