– Постой! – я ухватила паренька за рукав. – Мне бы Парк-Террейс найти, подскажешь, где это находится?

– Чапай за мной, – кинул Питер на ходу, – я как раз тем путем иду. Не отставай!

Я подхватила скромные пожитки Джонни и побежала следом за ним.

– Слыхал, – решила я поддержать разговор, – на Риджент-стрит убийство произошло?

– Ага, у Харрингтонов, – хмыкнул парнишка. – Девица-морфинистка окочурилась!

– Морфинистка? Я слышал, ее кто-то намеренно уколол.

– Брехня, – сказал, как отрезал мой собеседник. – Эти светские дамочки все, как одна, этим грешат: не морфием, так лауданумом нервишки успокаивают. – И с ожесточением: – Будто они вообще знают, что это такое, волноваться и нервничать. Вот когда у тебя шестеро спиногрызов по лавкам сидят, а тебя с работы уволили, вот тогда есть повод понервничать, а им-то чего, спрашивается, беситься, дурам изнеженным?

Он выпалил это на едином дыхании, полным возмущения голосом, и я впервые взглянула на парня другими глазами. Впрочем, он быстро взял себя в руки и вдруг предложил:

– Хочешь, местечко одно покажу? «Опиумные грезы» называется. Там богатенькие завсегда ошиваются... Увидишь, какие они в самом деле. – Я замялась, никак не решаясь отступить от нашего с Брайаном плана, и Питер добавил с усмешкой: – Не бойся, там крыс не будет... разве что жареные. Говорят, эти китайцы даже кошек едят, так крыса по любому вкусней, что, скажешь, нет? – И загоготал, заметив мое исказившееся лицо.

В итоге любопытство взяло верх надо мной, и мы засеменили по лабиринту лондонских улиц в направлении Чайна-тауна: китайцы жили небольшой общиной в районе Сохо и работали в основном докерами и содержателями опиумных притонов. В один из таких Питер и провел меня через занавешенную стеклянными побрякушками дверь и даже прикусил губу в предвкушении моей возможной реакции. Воняло здесь знатно: дым от двух десятков кальянов поднимался к потолку плотной завесой, от него драло горло и слезились глаза.

Я едва проморгалась, когда миниатюрная китаянка в ярком платье, вышитом диковинными цветами, осведомилась с сильным акцентом:

– Чего надо? Все места заняты, приходите потом.

– Мы поглазеть. На секундочку! – Питер указал мне на мужчину в ослабленном галстуке, размахивающим руками. Тот, находясь под действием опиата, воображал себя то ли птицей, парящей под облаками, то ли ловцом пестрых бабочек... Кто его разберет. – Чудно тут у вас, весело...

– Нечего вам тут глазеть! – женщина призывно кивнула, и дородный детина, незамеченный нами ранее, ухватил нас обоих за шкирку и поволок к выходу. Тут-то нас и застал полицейский свисток...

– Облава! – закричал Питер, вывернувшись из рук здоровяка, взлетая вверх по ступеням и устремляясь прочь со скоростью реактивного самолета.

Я бросилась было за ним, да не успела: уже другая рука, сцапав за воротник, вздернула вверх перепуганную меня, словно тряпичную куклу.

– Ну что, попался, приятель?! – произнесла довольная рожа мерзкого полицейского, глядевшего на меня буквально в упор.

7. Не пей – козленочком станешь!

Верзила-бобби потащил меня к полицейскому возку, и я, извернувшись, попыталась достать волшебный флакон из кармана. Хватит – пора возвращаться!

– Что это тут у тебя? – от неожиданности я едва не выронила флакончик на мостовую. – Ну-ка, давай сюда! – Варвар в форме рванул вожделенную бутылочку из моих рук и всмотрелся в ее янтарную глубину. Поцокал языком, поглядывая на меня с хитрым прищуром...

– Отдайте! – насупилась я. – Это мое! – Сама не знаю, в чем было дело, но мне до жути хотелось заехать верзиле по носу ну или пнуть его под коленку. Наверное, малыш Джонни проявился под воздействием адреналина...