Подхватив Хильду под локоть, я увела нас в сторону и, оборачиваясь, машинально растерла место укола. Помешала я рыжей девице из свиты Каролины. Судя по тому, как довольно она размахивала зонтом, им мне и досталось. А вот и сама леди ван Эзерхольд. Изящно придерживая подол платья, она шла под руку с каким-то кудрявым парнем, демонстративно не замечая никого вокруг.

Не скажу, что мы с Хильдой на самом деле закрывали проход. Да, абитуриентов в холле действительно было как-то очень много — яблоку негде упасть. Но никакой толкотни — если бы не ступени, в открытые двери при желании могло въехать сразу несколько магомобилей, и тонкий ручеек абитуриентов вполне мог нас обойти. Только учить манерам благородную кралю, а тем более ее отчитывать — дело бесполезное и глупое. Никакого результата не будет, один скандал.

Вот уж что мне совсем ни к чему.

— Деревенщины! — долетело до нас разочарованное фырканье одной из леди.

— Посмотри, на второй не платье, а полосатый мешок из-под муки! — нарочито громко ответили ей. — И вот это вот будет здесь учиться?!

— Провоцируют, — задумчиво заметила я.

Похоже, хотят именно скандала. Обойдутся.

— Собрались в стаю и цепляются, — расстроенно вздохнула Хильда.

— Да и плевать на них, — отмахнулась я. — В интернате и не то бывало.

К примеру, личные вещи, которых у меня и было-то всего ничего, старшие девочки отобрали сразу, как я их распаковала. Помню ту горечь, злость и беспомощность, когда я увидела подаренную мне мамой заколку-птичку на чужих волосах. Чувства эти вывели меня из ледяного полусна — в него я впала после известия о гибели мамы. Я ведь свою сумку почти неделю у завхоза не могла забрать, но нам объявили о скорой проверке резерва, требуя выглядеть прилично перед комиссией…

А вещи мне потом вернули на глазах у директора и классной дамы, даже извинения принесли. С того памятного дня я и узнала, что такое травля. Переглядки, якобы случайные подножки и тычки, перешептывания за спиной…

Повторенье — мать ученья. Одним словом, ничего нового. Я хмыкнула, но получилось, видимо, не очень весело.

— Расскажешь? — погладила меня по плечу Хильда.

— Расскажу.

Уже после одна из младших учениц призналась: все девочки ждали, что я сама на блюде принесу свою заколку старшим. Не дождались. Я не уступила. Не потому, что такая смелая, сильная и самодостаточная, нет. Просто… не так уж и страшно быть одной против всех, когда за твоей спиной стоит Алекс.

Изоляция длилась почти полгода, затем сначала тайком от других, а потом и не таясь, моей дружбы девочки стали искать сами. Надо ли говорить, что никаких подруг у меня в интернате так и не появилось?

— Знаешь, я принципиально не буду одеваться как они! — вырывая меня из воспоминаний, заявила леди ван Энгеборг. — Если только и ты не будешь меня стыдиться… — уже значительно тише добавила она.

— Это еще большой вопрос, кто из нас должен стыдиться, — рассмеялась я. — У меня ни модных нарядов, ни хорошего воспитания не имеется, зато есть сомнительный для девицы благородных кровей опыт проживания в интернате для сирот.

— Вот уж что меня нисколечко не смущает! — заверила меня Хильдегарда.

— А у тебя, кстати, отличный сарафан. Стильно, ярко, необычно, а эти курицы — все как из одной лавки вышли, — поделилась я впечатлениями.

— Спасибо. — Она довольно зарделась, мы переглянулись и прыснули, как заправские заговорщицы.

Изумрудный блик упал на светлые кучеряшки моей новой знакомой, и я вдруг поняла, что, как бы ни убеждала себя в обратном, мечтала о подруге еще с интерната.