— И что делают хранители? — осторожно поинтересовалась она.

— Ничего особенного. — Геннет улыбнулся, но его улыбка больше напоминала хищный оскал. Солнечный луч, попадающий на пол, своим отсветом снизу создавал игру света и тени, от которой Янин невольно поёжилась — вновь почудились тёмные провалы вместо глаз. — Видеть Знание, понимать его. Контактировать со Знанием — не с людьми, посвятить Знанию жизнь. — Она слушала его речь, но за красивыми фразами не могла уловить сути, поэтому Геннет, понизив тон, продолжил уже конкретно: — Это требует вживления особой разновидности невронов, имеющих более совершенную конструкцию. Они позволяют более чем в полтора раза продлить человеческую жизнь и избежать большинства заболеваний…

— Вы сказали, что хранителям нельзя общаться с людьми? — выйдя из ступора, перебила его Янин. — Я не смогу видеться с братом?

— Янин, девочка моя, — вкрадчиво произнёс Геннет, и ей показалось, что в его ледяных глазах действительно промелькнуло тепло, — это лишнее. У вас с Инно разные пути. Как только в твоей нервной системе появятся невроны, такие вещи перестанут казаться тебе важными…

— Но… я бы хотела… — Что-то внутри оборвалось, Янин почувствовала, как из-под ног уходит пол. — Когда мне должны вживить невроны? У меня есть время попрощаться?

— Тебе нужно… время? — удивился Геннет, его седые редкие брови с длинными, вьющимися волосками поднялись, усиливая морщины на лбу. — Ты не рада тому, что будешь служить во благо Знания?

— Конечно, рада, — смутилась своим мыслям Янин, но не отступила. — Я хотела бы встретиться с Инно. И с Марил.

— Вот как. — Уголки губ Геннета устремились вниз, показывая трудно скрываемое разочарование. — У тебя три декады, Янин, пока будут подготовлены подходящие для тебя невроны. Так и быть, ты вернёшься в интернат, но с завтрашнего дня будешь на индивидуальном обучении.

— Конечно, магистрат Геннет. Спасибо. — Янин поклонилась, чувствуя, как нараставшее с каждой секундой напряжение вмиг отступило схлынувшей волной, обнажая её растерянность и неспособность понять, как лучше поступить.

На обратном пути в Восточный город Янин буквально разрывало на части от новой информации, на плодотворной почве которой в уме взошло множество догадок и версий. Главная — Знание рукотворно, то есть за ним стоят конкретные личности, хранители. В принципе, сама идея Знания принадлежала людям: объединить всех неписаным законом, который будет жить в разуме каждого. Или почти каждого. Для этого ввели контроль рождаемости — ребёнок появлялся на свет только после генетической экспертизы родителей с целью обеспечения максимальной восприимчивости к Знанию. В школах и интернатах тренировали интуицию детей, чтобы те после внедрения невронов не опасались опираться на Знание, доверяли ему. Но, получается, понимание, что хорошо, а что — плохо, всегда контролировали хранители? Знание единиц не может быть коллективным…

Это не укладывалось в голове Янин. Как и невроны иной конструкции, способные дать лишние годы жизни и избавить от болезней взамен на служение Конкордии. Взамен на отречение от своей семьи, прежде всего — от брата.

Большой ли была эта жертва? Для Янин — да, непомерной. А вот для других… Воспитанные одиночками в строгих правилах, они изначально готовы были сделать всё ради мира, в котором они родились. Какая разница, каким винтиком служить в огромном механизме Конкордии — оператором автоматической линии или хранителем Знания, суть от этого не менялась. Всего лишь частица, трудящаяся ради общих целей.