На небольшом столике появился ужин — выехал из лючка в стене, специально предназначенного для подачи пищи. Часть блюд Янин не знала, а те, что были знакомы, имели странный вкус. Власти не скрывали, что большинство продовольствия в Конкордии синтезируется искусственным путём на заводах, расположенных под землёй, потому она не удивилась. В мире, где натуральные продукты — редкость, их истинный вкус для граждан мог быть утрачен навсегда.

Как ни странно, эту ночь Янин спала крепко: закрыв глаза, моментально провалилась в глубокий тягучий сон без сновидений. Проснулась от мелодичного зуммера, сообщавшего, что пора вставать. Быстро позавтракав, она покинула комнату и в коридоре встретилась с Тамей, которая повела её витиеватым путём по безликим коридорам, похожим один на другой как две капли воды. Наконец они пришли в огромный круглый холл, в центре которого находился лифт. Его кабина была прозрачной — Янин следила по перекрытиям, как отсчитываются этажи в идентичных холлах до самого последнего.

У дверей лифта была небольшая витая лестница, после неё Тамей пропустила Янин в сдвижную дверь, а сама осталась снаружи. Янин оказалась в зале со скошенными потолками, куда солнечный свет попадал через тонированные стёкла. Здесь открывался вид на головокружительную панораму не только Центра — вдалеке, в голубоватом мареве с редкой ватой облаков, были видны очертания небоскрёбов четырёх городов Конкордии. На секунду потеряв возможность думать и дышать, Янин крутила головой, пытаясь впитать увиденное великолепие.

— Подойди ближе, дитя.

Только после этой фразы Янин сообразила, что находится в куполе не одна: в кресле напротив восседал старец. Она никогда ещё не видела людей такого возраста, его редкие, словно сотканные из полупрозрачной, эфемерной материи серебристые волосы доходили до плеч, кожа была испещрена морщинами и казалась тонкой и хрусткой — того гляди и растрескается от резкого движения иссушённых пальцев или улыбки на застывшем лице. Янин сделала несколько шагов в его сторону и остановилась, опустив голову.

Посреди ярко освещённого купола в самой высокой точке Конкордии внешне ничего не вызывало опасений, но ей вдруг стало страшно и за себя, и за Инно.

— Янин, подними глаза, — сказал старец. — Меня зовут Геннет. Я один из магистратов Конкордии.

— Здравствуйте, — ответила она, усилием воли заставив посмотреть в блёклые с голубоватым отливом глаза. Про коллегию на занятиях говорили редко, но с придыханием.

— Сканирование показало, что ты идеально подходишь на роль хранителя Знания. — О хранителях Янин слышала впервые, но не решилась задать вопрос Геннету, слишком неуместно звучал её голос в куполе. — Ты, наверное, хочешь спросить, кто такие хранители? — Она неуверенно кивнула. — Те, кто помогает формировать Знание.

— Но… — Янин запнулась, испугавшись своей дерзости, — я думала, что все… или почти все граждане Конкордии ответственны за его создание…

— Понимаешь, дитя, само существование Знания основано на людях, которые к нему восприимчивы. Каждый из нас создаёт Знание в нашем разуме. В Конкордии сейчас проживает больше пятнадцати миллионов человек. Все они имеют разные способности, разное настроение, они не могут быть равными друг другу даже с одинаковым ИВЗ. Кто-то достигает лишь определённых уровней информационного поля, кому-то подвластны все. Мы прилагаем титанические усилия, чтобы жители Конкордии имели максимальную восприимчивость к Знанию, но это работа не одного десятка лет, если не сказать столетий. Поэтому, как ты можешь догадаться, Знание пока не может быть стабильным. Сейчас его поддерживают хранители — ими могут стать те, чей ИВЗ высок. На тебя, Янин, Конкордия возлагает большие надежды.