Во второе путешествие до столицы Конкордии Янин чувствовала себя подавленно — вновь вспоминала злосчастный день, разделивший их с братом, а перед глазами вместо пёстрых пейзажей Восточного города стоял недавно увиденный кошмар с лицами не то покойников, не то очень древних ослепших старцев. Висса, чувствуя плохое расположение духа воспитанницы, лишь вздыхала, но не пыталась ободрить или заговорить.

Небо над Конкордией хмурилось серыми облаками, заволакивая солнце и делая его свет тусклым, не дающим тени, но вместе с тем мрачным. Когда они с Виссой оказались на набережной, зданий практически не было видно. Теперь Янин думала, что это и не туман вовсе — Центр дополнительно был защищён силовым полем, как Конкордия барьером от остального мира. Если таковой, конечно, ещё существовал на Земле.

Сейчас атмосферы торжественности не было: мост полностью материализовался над покрытой рябью поверхностью канала раньше, чем они подошли. Янин, отбросив колебания, вступила на его гладкую поверхность и, не оборачиваясь и не глядя себе под ноги, зашагала в сторону Центра. В голове змеиным гнездом шевелились страшные мысли, принадлежавшие Инно. Она не знала, о чём думал брат, но они удивительно хорошо ложились на картину медленно проявлявшегося из дымки Центра.

В этот раз Янин встречали трое мужчин в капюшонах, она вздрогнула, увидев их, вспоминая сон, но разглядывать их лица не рискнула. Всё время пути до здания, где проходило тестирование, Янин просидела, напряжённо буравя взглядом пол вагонетки, сейчас, без Инно, пустынные улицы Центра её пугали. «Здесь тоже живут люди? Если да, то где они сейчас?..»

На удивление, её провели вглубь здания через другой вход, скрытый от посторонних глаз фальшь-щитами. Двигались по светлым коридорам в абсолютном молчании, в ушах Янин гулким эхом отдавались синхронные шаги сопровождающих, словно они были солдатами и маршировать было привычным для них делом.

Наконец Янин оказалась напротив сливающейся с молочного цвета стенами двери, створки которой плавно и бесшумно разъехались в стороны, освобождая проход в помещение, буквально напичканное необычными и, судя по виду, сложными аппаратами.

— Янин, я так рада тебя видеть снова, — без тени улыбки произнесла встретившая её женщина — та самая, чьё лицо она запомнила во время первого тестирования. — Меня зовут Тамей. Сегодня на изучение твоей восприимчивости придётся потратить чуть больше времени.

— Хорошо, — ответила Янин, рефлекторно опустив глаза, но от одного голоса Тамей у неё пробежали мурашки по коже, не нравились: ни она, ни комната, их окружавшая.

Сканирование заняло больше двух часов по внутренним ощущениям Янин — за это время ей пришлось испытать мириады лучей, прошивавших тело, пока она стояла; лечь на стол, заехавший в узкую камеру, чтобы пережить, пожалуй, самые мучительные минуты трескотни, от которой, казалось, вибрировали все внутренности.

Тамей не комментировала результаты тестов, а её безжизненное лицо с холодными, словно рыбьими, глазами не выражало ни удовлетворения, ни разочарования. Наконец, когда Янин посчитала, что её страдания завершены, та сообщила не самую приятную новость:

— Сегодня ты остаёшься в Центре. Мы уже сообщили директору Айнес.

Янин никогда не ночевала вне стен интерната, но последние дни и её комната превратилась в некомфортное место просто потому, что отчаянно не хватало физического присутствия брата. Сейчас она чувствовала его метания, предчувствие нехорошего, и в крошечной стерильно-белой комнате с настоящим окном во всю стену Янин было страшно и одиноко. Отвлечь не мог даже вид на заходящее солнце, обливающее розоватыми лучами строгие белые стены домов, мощённые белым камнем тротуары, на которых и в этот час не было видно ни души. По линиям монорельса тоже не бегали вагонетки.