Пока мы разговаривали с адвокатом, всё семейство стояли столбами и слушали нас в оба уха. Адвокат Марина поглядывала на них с недовольством, а потом сказала мне, вполголоса:

- Мне надо поговорить с вами наедине. Есть ещё более деликатное дело.

- Что стоим? – тут же обернулась я к Ческе и компании. – Работы нет? Хватит уши греть. Мне надо поговорить с адвокатом без вас.

Было видно, как трудно синьоре Ческе принять завещание, и то, что теперь здесь командую я. Но я аккуратно потыкала указательным пальцем в сторону виноградных лоз, и Ческа поторопилась скрыться во флигеле. Следом за ней, втягивая голову в плечи, умчались Миммо и Жутти, а Пинуччо взял под руку тётушку Эа, уговаривая её уйти, потому что скоро начнётся дождь.

- Конечно, мокнуть под дождём никому не нравится, - согласилась она с ним.

Ветрувия затопталась на месте, но я махнула ей, и она, нехотя, оошла к колодцу.

Кучер разворачивал карету, и мы с адвокатом смогли поговорить без свидетелей.

- С похоронами вашего мужа придётся повременить, - заговорила красотка таким тоном, словно сообщала вселенскую тайну. – Представляете, судья отказался отдавать его тело.

- Почему? – спросила я, ничуть не огорчившись, что Джианне Фиоре невозможно похоронить на днях.

- А вы не догадываетесь? – адвокат буравила меня пристальным взглядом.

Глаза у неё были особенно красивы – тёмные, блестящие, в окружении густых ресниц. С такими даже тушь не нужна. Хотя, тут туши всё равно нет.

- Не догадываюсь, - честно призналась я. – А вы догадываетесь?

Она прищурилась, будто пыталась понять – дурачусь я или, правда, не понимаю.

- Если тело не возвращено семье в положенный срок, - снизошла она, наконец, до объяснений, - это может означать только одно – начинается расследование об убийстве.

- Об убийстве? – вот тут я насторожилась. – О каком убийстве?

- Ведь ваш муж утонул? – требовательно спросила Марина.

- Да… Все так говорят, - ответила я чистую правду.

Ведь все так говорили. А они-то знали о смерти Джианне куда больше, чем я.

- Хорошо, - не стала она спорить. – Но когда ваш муж приехал составлять завещание, он настаивал, чтобы в нём было отражено, что всё имущество достаётся вам в обход матери синьора Фиоре, его тёти, сёстёр и брата, а потом попросил зачитать завещание вам. Когда же вы вышли, синьор Фиоре сказал мне, что скоро приедет переписать его.

- Завещание? – уточнила я зачем-то.

- Именно, - кивнула Марина.

Я изобразила недоумение, пожав плечами и захлопав глазами, и снова ничуть не солгала. Я ведь не знала, что там было на уме у Джианне, и при чём там была Аполлинария. А вот адвоката в этой истории что-то очень сильно смущало.

- Знаете, госпожа Фиоре, - говорила красотка приятным баритоном, встряхивая гривой смоляных волос и ещё выше задирая аристократический носик, - это было очень, очень странно. У вас есть какое-то объяснение?

- Понимаете, Мариночка, всё так непросто… - промямлила я, понятия не имея, почему покойный господин Фиоре вдруг решил оставить своей жёнушке всё имущество, фактически, вышвырнув остальное семейство на улицу. – Мы с супругом очень любили друг друга… Это страшная и неожиданная потеря… А тут ещё апельсины гниют... Надеюсь, вы поймёте меня, как женщина женщину, и позволите немного прийти в себя…

Пока я выдавала эту чушь, пытаясь подобрать нужные итальянские слова, дама слушала меня всё внимательнее, наклоняясь ко мне всё ближе с высоты своего двухметрового роста, и как-то подозрительно хмурила брови и раздувала ноздри.

- Простите! – резко сказала она. – Это вы меня обозвали женщиной? Меня?! Я, к вашему сведению, мужчина! Вы слепая? Или помешанная? Я – мужчина!