Он свернул письмо и убрал его обратно в рукав.

Мне представлялось, что чтение завещания должно проходить в более торжественной обстановке и как-то подольше, что ли. Но, судя по всему, Марина своё дело сделала, потому что больше она ничего нам говорить не собиралась и велела кучеру развернуть карету.

- Подождите! – опомнилась синьора Ческа, вскрикнув так пронзительно, что перепугала ворон на соседнем апельсиновом дереве. – Как это – всё ей? Всё – ей? Одной?!

- Джианне Фиоре выразил свою последнюю волю весьма ясно, - ответила красотка с лёгким раздражением. – Кроме жены в его завещании никто больше упомянут не был.

- А я?! – возмутилась Ческа. – Я его мать!

- Примите мои соболезнования, - отрезала Марина и снова кивнула мне: - Можно вас на пару слов, синьора Фиоре. Есть кое-что, что вам следует знать…

Я послушно шагнула к ней, но тут опять возопила синьора Ческа:

- Почему это всё ей?! – и выпалила, жадно потирая ладони: - А сколько денег на счету?

- Десять флоринов, - сказала адвокат, уже не скрывая раздражения. – Если не согласны с завещанием, можете оспорить его. Но предупреждаю сразу – дело это бессмысленное. Только потеряете деньги и время. Синьора Фиоре, можно вас…

- Десять флоринов?! – от крика Чески теперь взвились вороны и с соседних деревьев. – Как – десять?! Почему – десять? А где остальные?

- Успокойтесь, матушка, - оборвала я её вопли. – И десять флоринов – деньги. Они нам будут очень кстати. Когда можно их получить? – спросила я у адвоката, как можно вежливее.

- Вы их не получите, - объявила Марина Марини. – Десять флоринов я забираю себе в качестве оплаты моих услуг за этот месяц. Собственно, это и хочется обсудить. Если вы намерены продолжить договор о предоставлении услуг, который мы заключили с покойным, то я жду от вас десять флоринов в следующем месяце. Если вы готовы платить, то я вступаю в дело об истребовании долга, которое потребовал возбудить синьор Занха. Он предъявил расписку от покойного Джианне Фиоре на сумму десять тысяч флоринов.

Не сказать, чтобы это было такой уж неожиданной новостью, но я всё равно на секунду растерялась, а синьора Ческа сразу перестала вопить.

- Раз мой неблагодарный сын всё оставил этой вертихвостке, - объявила она, свирепо дёргая концы платка, наброшенного ей на плечи, - то пусть она и выплачивает долг.

- Это вполне справедливо, - согласилась адвокат. – Но меня больше интересует, будет ли госпожа Фиоре продлевать договор…

- Будет, - быстро сказала я. – Вы получите деньги в следующем месяце. Решайте там пока с синьором Занха. Он, кстати, был здесь вчера, угрожал нам… лично мне угрожал, а его слуги без разрешения рыскали тут по саду. Можно как-то это прекратить? Я боюсь за свою жизнь, меду прочим.

- Он угрожал вам? – заинтересовалась адвокат, которая сразу ко мне переменилась, стоило сказать о продлении договора. – Расскажите подробнее.

Я пересказала ему события прошлого дня, от души нажаловавшись на произвол, и Марина выслушала меня очень внимательно.

- Напишу жалобу, - сказала она. – И сразу уточним – в какое время вы готовы оплатить долг?

- Пока ни в какое, - честно призналась я. – Вообще, у нас есть основания думать, что расписки поддельные.

- Вот как? – адвокат заинтересовалась ещё больше. – То есть долг вы не признаёте?

- Ну как его признать? – всплеснула я руками. – Мы и расписок толком не видели, а синьор Занха не производит впечатления человека, которому стоит верить на слово. Поэтому договор с вами продлен, делайте там, что положено, о проделанной работе сообщайте… Ну или мы приедем…