Ческа покосилась на меня и предусмотрительно отошла подальше, за ней потянулись Миммо и Жутти. Пинуччо сделал шаг к сёстрам, подумал, сделал шаг в нашу с Ветрувией сторону. Опять подумал, опять шагнул к матери и сёстрам.

- Что ты болтаешься, как козья какашка в колодце? – зашипела синьора Ческа, и Пинуччо сразу остановился.

Место остановки он выбрал дипломатично – посередине. Вроде как и не нашим, и не вашим. Прирождённый подхалим.

Но карета приближалась, и дипломатические таланты Пинуччо я оставила в покое.

Лошади бежали дружно, помахивая светлыми хвостами, и вскоре так же дружно вступили на лужайку перед флигелем. Кучер натянул поводья, лошади остановились, и с запяток кареты соскочил маленький щуплый слуга в черном камзоле. Он распахнул дверцу кареты, ловко опустил лесенку, и вот мы увидели руку, которая взялась за бортик, потом на ступеньку лесенки встал красивый кожаный сапог из красной кожи с крупной квадратной пряжкой и небольшим каблучком (тоже красным), а потом показался и сам адвокат – потрясающе красивая женщина в длинной, до пят, парчовой шубке. Одежда чем-то напоминала наряды древнерусских бояр – трапециевидная, с длиннющими рукавами, отороченными тёмным мехом. В рукавах был разрез, поэтому руку можно было высунуть где-то в районе локтя, а сам рукав болтался где-то ниже колен. У женщины были густые кудри – чёрные, как смоль, спадавшие на плечи крутыми кольцами. На голове у неё красовалась маленькая высокая шапочка – чёрного цвета, вышитая золотистыми блестящими нитками, а на шее, пониже кокетливого кружевного воротничка, сверкала толстая золотая цепь в четыре ряда. К цепи крепилась подвеска в виде крестика с красным камешком, и камешек тоже ярко блестел. В целом, женщина выглядела ярко, нарядно, и я не сомневалась, что одета она была по последней моде пятнадцатого века.

- Адвокат Марина Марини, - представилась женщина приятным баритоном.

Она окинула нашу компанию взглядом, заметила меня, помедлила, а потом кивнула. Я машинально кивнула в ответ, хотя видела эту великолепную особу впервые. И сразу успела застыдиться своей потрёпанной юбки, дурацкого тюрбана на голове и нечищеных зубов. Одним своим видом красотка словно упрекнула нас – чумазых деревенщин.

Но я подумать не могла, что в пятнадцатом итальянском веке адвокатами могут быть женщины. Только вот – реальное подтверждение, что и женщина в эпоху всеобщей серости может сделать карьеру. И юбку для этого задирать совсем не нужно. Наверное. В этом я что-то засомневалась, глядя, как красавица выбирается из кареты и брезгливо оглядывается, крутя точёным носиком. На старинных портретах у всех аристократов такие носы – ровные, как будто их по линейке делали.

- Здесь все родственники? – поинтересовалась адвокат и обращалась она именно ко мне.

- Вроде да… - промямлила я и вопросительно посмотрела на Ветрувию.

- Все! – пискнула она.

- Тогда не будем тянуть, - произнесла красотка, играя своим баритоном, как оперная певица.

Хотя, у певиц, наверное, должно быть контральто… Кажется…

Адвокат достала из рукава конверт, запечатанный красной печатью, показала нам всем эту печать, а потом сломала её и развернула конверт так, что он превратился в письмо. Таких фокусов мне видеть не приходилось, но судя по тому, что никто не удивился, у них тут так было заведено.

- Воля покойного Джианне Фиоре, - начала красотка ровным, хорошо поставленным голосом, - заключается в том, что после смерти всё его имущество, а именно – дом, садовый участок, садовые постройки и банковские вложения в банк Медичи переходят во владение его любимой жены Аполлинарии Фиоре. Подписано при свидетелях двенадцатого апреля этого года.