События – событиями, потрясения – потрясениями, а деньги зарабатывать надо.

- Ты говоришь, варенье – это доходное дело? – спросила я у Ветрувии, когда мы в очередной раз прибежали к флигелю – на этот раз, чтобы забрать тощие матрасики и подушки с наших кроватей. – Но мы что-то не процветаем.

- Доходное! – в сердцах отозвалась Ветрувия. – Где-нибудь, но точно не в этой дыре! Кто здесь покупает варенье? Пара-тройка тупоголовых деревенщин. И те берут горшочек с кулачочек. Не знаю, о чём думал твой муж, когда затащил нас сюда.

- Тем более не знаю, - призналась я со вздохом. – А что он был за человек? Мой муж?

- Такой же, как Пинуччо, - Ветрувия сдула со лба выбившуюся прядь, потому что руки были заняты – мы несли постельные принадлежности. – Только поумнее, похитрее. Джианне был тот ещё проныра. И любил красивых девчонок. Так, однажды, тебя и подцепил. Увидел, как ты представляешь в уличной труппе, и уговорил тебя сбежать.

- Ах он, обольститель… - сказала я, думая о другом.

- Да уж, обольститель! Наверное, тебе совсем несладко было с теми бродягами, если ты решила сбежать с Джианне.

Я промолчала, потому что совершенно не знала, что там Аполлинария нашла в своём Джианне. Если честно, мне и не надо было об этом знать. Сейчас хватало других проблем и забот, чем обдумывать – что там за человеком был мой покойный супруг… Вернее, не мой. Не мой, конечно, а бедняжки Апо. А вот куда, интересно, девалась эта бедняжка? Если её выбросило в мой мир… Меня словно током ударило от этой мысли. Мама решит, что я спятила. И точно отправит средневековую комедиантку, не умеющую читать, в психбольницу. Кошмар какой… Да как же вернуться обратно?!.

Но об этом можно было подумать, расстилая постели.

Спать на полу было ненамного жёстче, чем на досках кровати, но я всё равно долго лежала без сна, глядя в потолок. Ветрувия давно посапывала на своём матрасике, а я думала, что вторая ночь в этом странном и страшном мире такая же странная и страшная. Прошлой ночью меня хотели задушить, а эту ночь я провожу в заколдованном доме. Заколдованный дом, заколдованный сад… И они понимают русский язык…

Как-то совсем не к месту, я начала шёпотом читать стихи Пушкина. Они были совсем не из школьной программы, но бабушке очень нравилось это стихотворение, и мне тоже нравилось, я даже читала его на конкурсе чтецов.

- Храни меня, мой талисман,

Храни меня во дни гоненья,

Во дни раскаянья, волненья,

Ты в день печали был мне дан…

Там было несколько четверостиший. Я прочитала их все – до самого последнего, заключительного, особенного грустного:

- Пускай же ввек сердечных ран

Не растравит воспоминанье.

Прощай, надежда, спи, желанье;

Храни меня, мой талисман.

Я читала, и мне было тоскливо, горько и одиноко, несмотря на то, что Ветрувия была рядом. И дом словно понял мою грусть и затаился, затих. Даже ночная птица за окном перестала щебетать. Через разбитые окна потянуло пронизывающим холодком, я поплотнее завернулась в одеяло и свернулась клубочком, стараясь сохранить тепло.

- Ты что там бормочешь?.. – сонным голосом позвала Ветрувия, переворачиваясь с боку на бок, зевая и тоже натягивая одеяло до ушей.

- Молюсь, - ответила я ей коротко.

- Ага, а я не помолилась. Надо… - только и сказала она, и снова уснула.

Утром я проснулась оттого, что громко чихнула.

Ветрувия вскочила, как встрёпанная, тараща спросонья глаза.

- Доброе утро, - сказала я ей и села на постели, потому что несмотря на то, что уснула я поздно, спать уже не хотелось. Да и постель была не из тех, в которых хочется залёживаться.