Это четвертая ночь, и я знаю, что он придет.

Я чувствую это всем телом, как чувствуют приближение грозы: по тишине, по легкому звону в ушах, по тому, как дрожат запястья, когда держу чашку. Но он опаздывает.

Я сижу на кровати. В комнате полумрак. Свет от настольной лампы – золотой, как мед, растекается по полу. Я надела белье. Не кружевное и не кокетливое. А почти прозрачное, телесного цвета. Оно будто говорит: я здесь. Целиком. Без прикрас. Без доспехов.

Время тянется. Минуты капают, как вода в тишине. Ли Ян не приходит. Я встаю, прохожу по комнате. Поворачиваюсь к зеркалу. Разглядываю себя не как женщину, а как объект на выставке или как композицию. Свет, линии, изгибы и напряжение. Прекрасный объект. Я действительно красивая. Чего только стоят густые волосы до талии. И зеленые глаза, как у русалки.

Ли Ян входит почти бесшумно. В черной рубашке с распахнутым воротом и на этот раз – без маски. Только глаза все такие же. Глубокие и невероятные. Проклятый омут.

Он смотрит и ничего не говорит. Просто останавливается у порога.

– Ли Ян… – тихо выдыхаю я. – Ты пришел…

Он кивает.

– Я всегда прихожу. Но не всегда сразу.

Я хочу улыбнуться, но губы не слушаются. Во мне нарастает странная смесь: злость и трепет, волнение и… ожидание, не получающее ответа.

Он приближается. Медленно садится в кресло напротив, кладет одну ногу на другую. Его поза – сдержанная. Почти официальная. Он молчит и смотрит.

– Ты не подойдешь?

– А ты хочешь, чтобы я подошел?

– Да.

– Почему?

Вопрос пронзает. Хочу сказать потому что я скучала, но вместо этого получается:

– Потому что так было раньше.

Ли Ян долго смотрит на меня:

– А ты уверена, что хочешь, чтобы все было «как раньше»?

Я отвожу взгляд, и он продолжает:

– Иногда мы привыкаем к сладкой боли. К повтору. Но именно в повторе живет смерть смысла.

Я замираю. Его слова задевают. Ли Ян отстраняется не телом, а тоном и интонацией.

Это не нежность. Это… какое-то испытание.

Я хрипло спрашиваю:

– Ты бывал с другими? В этой игре?

Он делает паузу. Слишком долгую. Я чувствую, как внутри что-то замирает.

– Ты задаешь вопрос, на который нет правильного ответа.

– Я не прошу правильного. Я прошу честного.

– Тогда да.

Слово падает, как капля чернил на белую простыню. Я не знаю, чего ждала. Что он будет отрицать? Что скажет: нет, Инга, ты одна такая? Но ведь это не про любовь. Не роман. Не история из китайской дорамы. Это другое.

И все равно мне больно. Я сжимаю пальцы.

– Сколько? – спрашиваю глупо. Ли Ян не отвечает. Только смотрит. – Ты помнишь их всех?

И вот теперь он поднимается. Медленно подходит ко мне. Встает совсем рядом.

– Я помню… касания. Ритмы. Реакции.

– А имена?

– Иногда.

– И меня ты тоже забудешь?

Я спрашиваю это, не поднимая глаз. Он молчит. И вдруг… касается моего подбородка и поднимает его, чтобы взглянуть в глаза.

– Я помню то, что по-настоящему. И то, что меняет.

– А я… меняю?

Ли Ян не отвечает. Просто смотрит. И это хуже, чем «да» или «нет». Это значит: еще не решил. Это значит, что ничего не обещает.

Он отходит на шаг.

– Сегодня ты открыта. Но при этом напугана.

– А ты?

– Я всегда сдержан. Таковы правила.

Я делаю шаг вперед.

– А если я попрошу, Ян… не играть? Сегодня. Просто быть.

Ли Ян улыбается.

– Ты хочешь нарушить правила?

– Я хочу… быть не частью сценария, а собой.

Он смотрит на меня, будто оценивает не только слова, но и внутреннюю стойкость. Потом кивает.

– Хорошо. Сегодня не ночь. Сегодня, скажем… момент.

Ли Ян касается моего плеча. Не властно. Без намека на приказ. Просто… как человек, которому не все равно. Я замираю, и что-то в груди мягко сдвигается.