- Не дай ей делать этого с вами, не слушай ни единого ее слова! Почему ты днями сидишь в светлице, почему сама не ищешь встреч с ним?

- Берегусь…, чтобы дитя не скинуть, - растерянно развела она руками, а я чуть не заплакала.

- Иди… иди к нему. Расскажи что скучаешь, не молчи хоть ты! Она убьет все хорошее! Он любит тебя, я знаю это, с детства знаю его. Только тебя одну и любит, только ты нужна ему. Вставай, вставай сейчас же, я провожу тебя! – сорвалась я на ноги, но она, улыбаясь, остановила меня:

- Скажи, а что ты хотела, зачем приходила сейчас?

И я выдохнула виновато, как-то сразу успокоившись:

- Хотела просить у тебя наряд, такой, как носишь ты. Брат покажет меня сегодня жениху. Но это уже не так важно, пойдем со мной.

8. Глава 7

Мы прошли с ней по проходам до покоев князя, не слушая кваканья мачехиных служек. А потом я со страхом услышала ее знакомые и спешные шаги где-то еще вдалеке от нас. Ее каблучки стучали по доскам пола, а мне будто большие кованые гвозди загоняли под сердце. И я еще быстрее потянула за собой Друну. Она пыхтела рядом, почти стонала:

- Что ж ты так спешишь? Я не могу быстро ходить, - жаловалась невестка, жалобно делилась со мною своим страхом: - Он прогонит нас, занят государственными делами – не до меня ему. Я боюсь помешать, быть надоедливой. Студена!

- Молчи! – слегка подтолкнула я ее в покои брата. Стражник не посмел остановить княгиню, только испуганно глядел на ее большой живот. А я, опять не узнавая саму себя, строго велела ему:

- Никого не пускай сюда, особливо Ставру.

Послушает ли он меня – не знала. Мы с Друной, держась за руки, стояли у двери, а на нас удивленно глядел Саур. Я судорожно вздохнула – мало было времени. Мачеха найдет, как прорваться сквозь ненадежный заслон, а потом – и что сказать к месту, и мне нужно успеть…

- Брат! Вызови любую повитуху, только не ту, что ходит к Друне. Спроси – так ли важно не допустить супружеской близости, как только жена понесла? Я ничего не знаю об этом, а только… она шепчет Друне, что у тебя нет для нее времени, что она стала страшна и должна прятаться от тебя. Не дает ей выйти из покоев, будто бы оберегая…, а твоя жена совсем разучилась ходить. Сидит сиднем, как и моя мама сидела… и я боюсь за нее, - все-таки заплакала я, не выдержав всего этого. Друна возле меня потерянно молчала, опустив голову, и я сердито выкрикнула:

- Она тоскует по тебе, скучает! Любит! А ей говорят, что она страшна, а может, наговорили и еще чего похуже! Неужели же просто зайти, просто сказать, что она важна для тебя и нужна тебе… этой малости нельзя было?

- Нельзя тревожить, утомлять, чтобы не навредить дитенку, - пробормотал брат, вставая из-за стола. Шагнул к жене, жадно вглядываясь в ее лицо.

- Ты и правда тоскуешь по мне, лада моя, скучаешь? – прошептал тихо, а она жалобно всхлипнула:

- Умираю без тебя…

За дверью послышались совсем близкие, спешные шаги – стук каблучков отозвался судорогой страха, скрутившей внутренности. И я выскочила за дверь, прикрыв ее снаружи, прикрыв их собою. Первый раз прямо взглянула в ее глаза – отчаянно, с вызовом. Развела в стороны руки, положив их на теплое дерево – не пущу, пусть хоть убивает прямо здесь. Не знаю отчего, но чуяла, будто сейчас борюсь за свое счастье. Стражник молча стоял рядом. А мачеха сверкнула на него глазами, взглянула на меня снова, повела взглядом на мои руки на стене и… молча развернулась и ушла, потянув за собою темную тень…

Я шагнула в сторону и присела на корточки у стены совсем без сил – ослабели ноги. Сердце колотило в груди, тряслось испуганным зайцем, заболела голова. И думалось мне, что ту тень за ее спиной я вовсе и не придумала себе, потому что откуда бы ей взяться здесь, в полутемном проходе? Стражнику, наклонившемуся ко мне, я тихо пояснила: