Сидел, пил чай, стараясь пропускать ее слова мимо ушей, но когда дошло до «ушлая баба, развела как мальчишку, приперла пузом к стенке», терпение лопнуло. И я же теперь, выходит, хам?

- Да хватит уже, противно слушать!

Она поднялась, развернулась во всю свою балетную осанку и выдала:

- А что это ты так ее защищаешь? Или сам на нее слюни пускаешь? А то, может, вообще твоя работа?

Это было уже слишком. Настолько слишком, что…

- Мать, ты совсем ох…ренела? – я с трудом удержался от слова покрепче.

Забрал из комнаты сумку и пошел к калитке, а в спину прилетело:

- Видимо, правда, если так взбесился. Не боишься, что невеста узнает?

Все это было настолько дико и мерзко, что не укладывалось в голове. В отличие от Ольги, Женя мне нравилась. Очень нравилась, и я искренне был рад за отца. Было ли в этом что-то эротическое? Ну… так, на пол-шишечки. Как говорил один мой одноклассник, джентльмены приветствуют дам стоя. Но дело в том, что далеко не всякую даму, которую приветствует нижний джентльмен, реально хочешь. Просто спонтанная реакция на красивую, привлекательную женщину, независимо от того, сколько ей лет. Не будь она ровесницей матери и почти уже моей мачехой, не будь у меня Лерки – ну тогда кто знает, может быть.

Но в подаче матери – она что, всерьез, или тупая шутка? – это выглядело как грязные бабские романы про «ложный инцест»: жена отца, муж матери, отец мужа, брат жениха и прочая семейная комбинаторика, от которой тянуло блевать. Сам я такое, разумеется, не читал, но иногда поглядывал одним глазом, во что залипает Лерка. Да и в целом был в курсе трендов, поскольку рассказы свои по литературным сайтам раскидывал.

Я шел по обочине, по уши погрузившись в свою злость, и даже не услышал фырчания автобуса сзади. А когда спохватился, догонять его было уже поздно.

_________________

*минус (здесь) – курсант-первокурсник

**неточная цитата из трагедии Уильяма Шекспира "Отелло, венецианский мавр"

3. Глава 2

Алена

- Это Ник разорился? – спросила я, оглядывая уютную двухместную палату.

В отличие от прежней, четырехместной, довольно обшарпанной, эта выглядела почти как номер в санатории. Кровати со всякими прибамбасами, холодильник, телевизор, шкаф. Соседка матери, примерно моего возраста, лежала и что-то читала в телефоне, заткнув уши наушниками.

- Я и сама неплохо зарабатываю, - усмехнулась мама. – Он хотел, но не успел. В той девки были недовольны, что я целыми днями по клавишам цокаю. А Лике все равно. Надела наушники и читает. Мои книги, кстати.

- Бедная девочка. А ты могла бы хоть в больнице отдохнуть.

- Что б ты понимала! У сетевого автора есть только одна причина, по которой он может нарушить график прод, – если умер.

- Капец, - я закатила глаза так, что стало больно. – Извини, но мне этого дурдома никогда не понять. Прода! Фу, слово-то какое, аж корежит. Нет, только бумага, только хардкор.

Я и правда не очень понимала. Читала с детства много, но совсем другие книги: фантастику, детективы, классику, потом социалку. А она писала бабские сопли. И да, я любила бумажные, с экрана почему-то не пробивало. Наверно, не хватало ощущения страниц под пальцами, запаха бумаги и типографской краски.

- Я и не прошу понимать, - мама пожала плечами и вдруг замерла, словно прислушиваясь к чему-то.

- Мам? – я испугалась было, но ее широко раскрытые глаза влажно блеснули, на губы набежала улыбка Джоконды – как будто произошло чудо, в которое так хочется поверить.

Она расстегнула две пуговицы на халате, взяла мою руку и приложила к уже хорошо заметному животу.