Тёмный бар, скрывающий в полумраке пошарпанную мебель и штопаные диваны, ненавязчивая музыка, идущая фоном пьяной атмосфере. Обычное место, куда приходят напиваться. Странный выбор для малышки, ведущей домашний образ жизни.

    Она появляется перед нами в строгом платье, делающем её ещё сексуальнее. Член дёргается, напоминая о длительном воздержании. Смотрю на Нила, посылаю ему глазами обещание урыть, и забрать себе приз.

- Доигрались?! – бросает нам пластиковые тесты с двумя жирными полосками.

- Кто отец? – сверлю её глазами, понимая, что это значит.

- Выясняйте друг у друга, - она выплёвывает каждое слово, глядя на меня, разворачивается и уходит, гордо держа прямо спину и стараясь не бежать.

    Нил победно улыбается, убирает тест в карман и поднимается с дивана.

- Возвращайся в Москву, - довольно заявляет он. – Я позабочусь о своей женщине и своём ребёнке.

- С чего ты взял, что ребёнок твой, - встаю и обхожу столик. – Он может быть и моим.

- Не пизди. Ты всегда надеваешь по два гандона в целях предохранения. – Нил напрягается и подаётся немного вперёд.

- Осечка, братец, - улыбаюсь в тридцать два. – С Машей я ими не пользовался, и кончал несколько раз в неё. Так что она моя, и…

    Я не успеваю договорить, как мне в челюсть летит кулак. Удар сносит с ног, заваливая на стол, который тут же рассыпается в щепки. Не остаюсь в долгу, впечатываю его в барную стойку, снося стаканы, бутылки и стоящие стулья по всей длине. Свист, хлопки, подбадривающие крики, сирена, наручники, решётка, одна на двоих.

Нил

    Эти несколько дней я не жил, а существовал. Временами накрывала паника, темнело в глазах, и выворачивало наизнанку, как девять лет назад. Тогда я полгода лечился у психотерапевта, продолжая учиться, осваивая ведение бизнеса, и пытаясь жить без родителей. Отказ Маши от встреч, требование оставить её на время в покое, корёжило моё внутреннее мужское Я, но желание угодить, дать глоток свободы хотя бы временно, заставило пойти ей на встречу. Сколько я передумал за эти три дня, не находя себе места. Больше всего боялся, что Дан меня опередит.

- Ты чего такой дёрганный? – допытывался Борян, начальник охраны. – Если проблемы какие, то всё решим.

- Брат должен приехать в Питер, - поделился своими опасениями с ним. – Не хочу пропустить.

- Ерунда, - он достал телефон, постучал толстыми пальцами по экрану, и убрал обратно в карман. – Всё нормально, начальник. Слежка отправлена, телефон отслеживается, система сканируется. Как только сделает шаг в сторону Питера, сразу получишь информацию.

- Спасибо, Борь. Как всегда, всё по высшему разряду, - поблагодарил его и спокойно выдохнул.

    Рано утром поступает сигнал, что Дан сел в сапсан, и время прибытия на вокзал. Времени немного, но есть возможность прикрыть несколько дел, пока он будет трястись в дороге. Не сомневаюсь, что он сразу помчится к Маше во двор, поэтому опережаю его на несколько минут.

    Привычный забор, осуждающие взгляды женщин преклонного возраста, заветное окно на четвёртом этаже, задёрнутое занавеской. Не отвожу от него взгляда, боясь пропустить малейшее движение. Тень с правой стороны, занявшая другую часть насеста. Мне не надо смотреть туда, я знаю, что это Дан.

    Мои глаза улавливают лёгкое колыхание ткани, гибкий силуэт в окне, наполняющий сердце родным теплом. Как давно я его не чувствовал. Примерно с того дня, как родители были ещё живы.

    Звонок телефона выдергивает из болезненных воспоминаний. На экране высвечивается улыбающаяся Машуня, заснятая втихаря, когда она игралась с рыбками кои. Она похожа на ангела, спустившегося осчастливить земных тварей. Солнце светится в растрёпанных после секса под яблоней волосах, тень от длинных ресниц накрывает веснушки, а губы изогнулись в лёгкую дугу, приоткрывая жемчужные зубки.