- Машунь, открой глазки, - тихий голос Дани, или не Дани, наполнен беспокойством, и у меня щемит в груди от боли, вызываемой каждым словом. – Хочешь пить? Может таблеточку принести?

    Веки отяжелели, в глаза, как будто, насыпали песок. С трудом размыкаю и сталкиваюсь с темнотой. Белая футболка, значит это мой второй любовник. Докатилась. Идентифицирую мужчин по цвету одежды. Шуршание сбоку, куда я не в состоянии повернуть голову, и в поле бокового зрения попадают чёрные штаны. Глубоко в мозгу играет песенка про гусей, правда серого и белого, и её мотив клюёт по вискам, заставляя морщиться.

- Хочу, - не узнаю свой голос. Он скрипит, как несмазанная телега, но, сглотнув, я продолжаю говорить. – Хочу, чтобы вы ушли, и больше никогда не появлялись в моей жизни.

- Малыш. Может ты выслушаешь меня? Позволишь объяснить? – Даня чёрный подходит ближе и дотрагивается до руки.

- Объяснить что? Как вы попользовались мной? Вдвоём? – голос начинает прорезаться, добавляя визгливые нотки в хрип.

- Всё не совсем так, Машунь, - Даня белый хватает вторую руку и страшно зыркает на свою копию.

- Конечно всё совсем не так, - выдёргиваю руки и сажусь, двигаясь к спинке кровати, увеличивая безопасное расстояние. – Я слишком мягко выразилась. Всё до банальности просто. Сначала потрахал один, пользуясь моей наивностью и неопытностью. Ему понравилось, захотелось поделиться. Затем передал эстафетную палочку братцу, устранившись на неделю. У вас же, наверное, пожизненная привычка делиться? Зачем ты приехал, Дан? Сделать мне побольнее?  Растоптать? Мордой ткнуть в грязь, в которую меня затянули? Что я вам сделала? Зачем вы так со мной?

- Малыш, ты не права, - Даня чёрный трёт руками лицо и с болью в глазах смотрит на меня. – Я приехал…

- Смешно, - перебиваю его, истерично смеясь. – Ты даже не потрудился выучить моё имя, в отличии от своего братца. Не хочешь усложнять свою жизнь лишними именами? Конечно, «малыш» применимо для всех. Господи. Какая я была дура.

- Маш. Ты не дура, - беленький кладёт свою лапу мне на ногу и сжимает. – И никто тобой не пользовался, и…

- Вон! – дёргаю ногой, сбрасывая лапу. – Пошли вон! Или я вызову полицию!

    На этот раз они послушно оставляют меня одну, и я предаюсь самобичеванию, закрывшись в ванной и встав под душ. Враньё, что вода всё смывает. Нательную грязь – да, а душа так и остаётся немытой, и сколько не выдавливай гель, сколько не три до красноты мочалкой, запах дерьмеца так и продолжает бить изнутри. Не получив облегчения от прохладных потоков воды, заворачиваюсь в полотенце, и не снимая его, возвращаюсь в кровать. Заледенелость, обосновавшаяся в груди, медленно и верно распространяется по всему организму, вызывая онемение ног и дрожь в зубах. Я смертельно устала и хочу спать. За последнее время я так мало спала, ведя слишком активную половую жизнь, что веки наливаются свинцом, и голова отключается от болезненных переживаний. Подумаю об этом потом, когда высплюсь и восстановлюсь.

    Который раз за сегодня открываю глаза? Или это уже завтра? За окном стемнело, накрыв город мутным от фонарей покрывалом. Щупаю рукой поверхность тумбочки в поисках телефона, и вспоминаю, что он должен быть где-то там, сама не знаю где. Спускаю ноги и от головокружения заваливаюсь назад.

- Давай, Маша. Ты можешь, - шепчу, делая вторую попытку встать. – Ты баба сильная. Вон двоих потянула. Что для тебя встать и добраться до кухни.

    Голова как будто услышала и снизила амплитуду кружения. Кое-как, по стеночке, доползаю до кухни и присасываюсь к крану, с жадностью промачивая горло. И наплевать, что она отдаёт хлоркой, настолько живительный эффект, избавляющий от тошноты. Телефон нахожу в сумке, валяющейся в коридоре, снимаю блокировку и охреневаю от количества звонков. Сто восемьдесят шесть. Из них сорок три от родителей, а остальные от братьев – акробатов, чтоб им пусто было. На часах три часа ночи, так что обхожусь с родителями смс и снова ложусь спать. Завтра. Всё завтра.