В противовес своему скандальному поведению поступил в университет МВД, взрастив в себе за годы обучения болезненное чувство справедливости. Долго в этой грязи работать не смог, уволился со скандалом. И покатилась моя жизнь по накатанной. Поиск преступников, отслеживание блядующих супругов, в перерывах пьянки и бабы. Одинокий волк, не связанный обязательствами. А вот без Машки тоскливо стало. Водка не та, бабы не те, собутыльники не те. Только, похоже, проебал я Машку.

    Глупо всё получилось. Димыч, сука, вытащил в бар отметить поимку очередного ублюдка, насиловавшего пенсионерок в подворотнях. Три дня не просыхал, перемещаясь из бара в сауну и обратно. Я честно пытался набрать своей малышке, только спьяну не туда попадал. Когда вырвался на свободу из лап зелёного змея, сутки умирал, блюя по углам. Что за пойло приволок Вадик?

    Окончательно придя в чувства, обнаружил ещё один прокол – отсутствие телефона и мучительное провалы в памяти, где мог его проебать. Поездка к её подруге Тоне ничего не дала, так как та улетела с хахалем отдыхать. Оставался последний вариант - идти на поклон к Карпу. Эта сука промурыжил меня сутки, пока не словил в табло. Адрес и телефон я получил, а позвонить не решился. Как-то совсем хреново выглядел бы мой звонок спустя неделю молчания.

- Привет, малыш. Как доехала?

- На х*й пошёл… - и гудки.

    Прям представил эту картину, поморщился, залез в интернет и заказал себе билет. Нахрапом возьму, не отвертится. Ещё ни одна особь женского пола не смогла устоять перед обаянием Данилы Воронова.

    Хорошая вещь сапсан. Утром сел, днём уже в Питере. Ещё сорок минут, и я подъезжаю к дому малышки, только от увиденного выпал в осадок. Моя Машка вылезает из машины Нила, а его собственническое касание к её спине кричит, что я реально всё просрал.

- Тварь! – бросаюсь, как разъярённый бык, вперёд, разрываясь от желания придушить ублюдка, и налетаю на кулак, сбивающий с ног.

- Маша моя! – рычит Нил, оседлав и вбивая меня в асфальт. – Моя! Слышишь! Не отдам!

    Его останавливает только свалившаяся без сознания малышка, как и меня от ответного удара. Пока поднимаюсь, он берёт её на руки и несёт в подъезд, не замечая, что я двигаюсь следом, поддерживая дверь и выжимая кнопку лифта. И что-то мне подсказывает, что это далеко не месть. Здесь всё намного серьёзнее и глубже. И как из этого всего выбираться, я не понимаю.

    Сижу на полу в углу комнаты, пялюсь в одну точку и пытаюсь решить, как теперь быть. Отдать и уехать, или отнять и увезти. Прошлая вина требует отступит, а нынешнее сердце, которое стало оттаивать рядом с Машей, скулит, воет, толкает уничтожить и забрать своё.

Мария

    Я лежу, не открывая глаз, и пытаюсь понять, что сейчас чувствую. Осознание, что это не проекция больного мозга и не сон, обрушилась с новой силой. Их двое, а это значит, что я переспала практически сразу с двумя. Как такое могло со мной произойти? Ещё вчера папина дочка, скромная девственница, а сегодня блядь, прыгающая из постели в постель. И то, что я не знала, думала, что это один и тот же человек, совсем не освобождает меня от чувства стыда и брезгливости по отношению к себе. Должна была понять. Должна была почувствовать. Сердце должно было взбрыкнуть, намекнуть, что это не Дан.

    Они сидят оба в моей квартире, и ждут начало дележа. Я, как тушка мамонта, выставленная на витрину, ждущая торгов, в которых либо купят целиком, либо распилят на части. Не хочу быть мамонтом. Хочу зарыться в землю, спрятаться в пещеру, испариться из этой комнаты. Мама, папа, зачем вы улетели? Сколько же я натворила, получив свободу. И не нужна она мне больше. Маленькая я ещё.