К шестнадцати он полностью вышел из-под отцовского контроля, шлялся где-то днями и ночами, дерзил, посылал в пешее эротическое путешествие. Удивляюсь, как он закончил школу и поступил на обучение дальше. Отец поначалу дёргался, пытался вернуть его в дом, приобщить к семейному бизнесу, но Дан решил всё по-другому. Участвовать в грязном бизнесе отказался наотрез. Это сейчас верхний слой белый и пушистый, а в девяностые, когда отец сколачивал первый миллион, без криминала обойтись было нельзя. В наше время криминальные структуры облачились в пиджаки и галстуки, но методы воздействия остались прежними, и для удержания компании на плаву, приходиться сотрудничать с этими галстуками.

    Я, как старший, втянулся в семейный бизнес к восемнадцати. Днём институт, после обеда офис, ночью зубрёж науки. Личная жизнь покрылась толстым слоем плесени и пыли, хотя… Её звали Кристина. Светлая девочка, не испорченная деньгами и вседозволенностью, дочь партнёра отца. С первого курса мы были вместе, планировали свадьбу, двоих детей, обсуждали интерьер дома, делая эскизы и зарисовки. Родители потирали руки, готовя слияние компаний. И ведь всё было хорошо, пока Дан не загадил своей чернотой. Кристина даже не поняла, что подарила девственность не мне, а моему брату, который сделал это на слабо, поспорив с гнилыми друзьями. Знал, сука, что сделает мне больно. Знал и сделал.

    Родители застали херовую картину. Мы мутузили друг друга в холле, а Кристина жалась на лестнице, стоя в одной простыне и размазывая слёзы. Это был последний день моего общения с Даном, и последний день жизни наших родителей. Дан тогда сорвался с цепи, кричал, что по отцу скучает камера, а по Кристине панель. Он ушёл, громко хлопнув дверью, а у отца случился вечером сердечный приступ, когда он ехал за рулём. Машина на полном ходу пробила ограждение и пошла ко дну. Отец с мамой ушли вместе с ней.

    Найти Дана не смогли. В каком отстойнике он зависал? Только хоронил я родителей один. И в наследство вступал один, и компанию спасал от разграбления один, жёстко, с криминалом, как отец.

    Девять лет не видел Дана. Знал, что служил в полиции, потом ушёл на вольные хлеба, но не видел. И ведь судьба, сука. В одном городе с моей малышкой живём, её институт на соседней улице от офиса, а попортил мою девочку Дан, находясь за семьсот километров в Москве. То, что Маша моя, я понял на третий день, там, в саду. Что-то произошло между нами, сразу, когда я вошёл в неё, какой-то разряд, пробивающий от сердца к яйцам, но я всё списал на длительное отсутствие секса. Сложный месяц, зарвавшийся поставщик. Меня в Малину ребята вытащили, чтобы я себе бабу на ночь нашёл. Нашёл. Сама налетела, как ураган, от которого руки стали гореть. И если в дом, отстроенный по Кристининым эскизам, я вёз её, чтобы отомстить брату, то в нём мой мир полностью перевернулся.

    Как она кончала, искренне, открыто, выкладываясь полностью, заводя меня сильнее, и сильнее. Столько я не трахался давно. Член постоянно стоял колом, стоило только дотронуться до Маши. Хотя нет. Стоял он от одного взгляда, от одной мысли. Я старался выложиться, приучить к себе, мало говорил, чтобы не испугать, не проколоться. Брал её часто, боясь, что это в последний раз, и каждый раз кайфовал от того, как она кончает.

    В общем, повёл я себя как тварь, кончая в неё, привязывая. Дан всегда был аккуратен, херова чистюля, сплёвывал только в песок, а я решил с Машей подстраховаться, да и возраст двадцать восемь, самое время обзаводиться семьёй.