Снова послышался грохот – кажется, ванну пнули.

– И убери здесь всё!

Я глубоко вздохнула, подавляя страх, и медленно отодвинулась от окна.

Выступ был узким, и, если бы малыш начал извиваться…

Снежинки падали, обжигая уши и шею. Холод пронизывал ноги.

В окнах соседних покоев заметались отсветы. Скорее всего, шёл обыск. Но после проверки никто не станет искать нас там.

Закусив губу, я продвинулась вперёд. Меня потряхивало, но самое ужасное: Северин становился холоднее. Из-за порывов ветра мне с трудом удавалось уберечь его от прикосновения к холодному камню.

В соседних окнах ещё мерцал свет.

Внизу хлопнули двери.

Ветер придавливал к стене, но я смогла развернуть голову и покоситься через плечо: с крыльца спустился мужчина в меховой накидке и шапке с хвостом. Ему подвели коня, и он, вскочив в седло, поскакал прочь, а конюх зашагал вдоль фасада обратно к конюшне.

Зубы выстукивали дробь. Я не знала, на чьей стороне был всадник, и не могла полагаться на помощь конюха. Северин снова заёрзал.

– Всё хорошо, мой маленький, – я шагнула дальше.

Холод погасил жжение в пострадавшей от яда коже. Стопы онемели. Сумерки сгущались, и вспышки белых снежинок выделялись особенно ярко. Я вдруг поняла, что всё воспринимаю как-то странно… Я замерзала? Или яд просочился через кожу?

Трясясь, шаг за шагом я продвигалась. Камень царапал ладонь, Северин елозил всё сильнее.

– Потерпи немного, пожалуйста…

Отсветы в ближайших окнах больше не мелькали. Они переместились в следующие апартаменты.

Пальцы царапнули откос. Закоченевшие, они не с первого раза зацепились за раму. Ветер снова трепал подол. Северин захныкал, и я стала подёргиваться в попытке его укачать.

Окно с мелкими квадратными переплётами было прямо передо мной. Свободной рукой я судорожно пыталась снять с ленты кочергу. Ухватить её удалось не сразу. Направив острие в угол одного из нижних стеклянных квадратиков, я навалилась на кочергу. С тихим хрустом стекло вывалилось на подоконник.

Онемевшими пальцами я едва справилась с нижним засовом.

Выбила одно из стёкол в середине рамы. С третьего раза задрав ногу на откос, ухватилась за проделанное отверстие и поднялась, чтобы выбить квадрат стекла возле верхнего засова.

Раскачиваясь, судорожно держась за раму, я протолкнула кочергу в комнату, а затем открыла верхний засов.

Порывом ветра меня втолкнуло внутрь. Удержавшись за раму, я сползла вниз.

Дрожа всем телом, распутала завязки на платье и приспустила лиф, подтянула простыню. Северин присосался к груди, а я осмотрелась. Мы попали в мрачную гостиную. Её жилец, похоже, не любитель обилия мебели и украшений.

Я заперла окно. В выбитые отверстия завывал ветер. Заткнув их подушками с тахты, я задёрнула портьеры и кочергой затолкала под их край куски стекла.

Голова раскалывалась.

Хотя эти комнаты недавно обыскали, стоило спрятаться.

Через боковую дверь я прошла в спальню. Тусклый свет проникал сквозь окно. Спрятаться здесь можно только под пологом кровати. Я шагнула к ней, мечтая о тепле одеял. Ступавшие по ковру ноги мерзко кололо. Озноб пробирал до костей. Шмыгнув носом, я уже хотела стянуть с кровати покрывало, но одёрнула себя: это будет заметно.

Побрела мимо ширмы и медной ванной к следующей двери. Там была гардеробная.

Краем сознания отметила, что одежда мужская, и проковыляла к горностаевой накидке с золотыми кистями завязок. В полутьме чёрные хвостики пестрели на белом меху. Я потащила драгоценную накидку за собой.

Доковыляв до угла, сдвинула мундиры с золотой отделкой в сторону, бросила драгоценную накидку на пол и опустилась на неё. Сил шевелиться не осталось.