Гарсия фырчит сзади, я выдавливаю очередную вежливую улыбку.

— Леди Эривальд, обождите немного. Ректор закончит свои дела и позовет вас в ближайшее время. Я доложу ему о вашем приходе, — говорит он, а затем проворно выходит из-за стола плотнее запахивая камзол в области паха.

— Извращенец... — бурчит Гарсия, и секретарь вздрагивает, но продолжает идти к кабинету. После стука он прошмыгивает в небольшой проем, точно скользкий уж, и дверь захлопывается.

Да... Приключись такое раньше, и Кайран бы оторвал наглецу все, что посмело встать, там где не надо и на то, что не должно. Ловлю себя на этой мысли и перевожу взгляд на небольшое круглое витражное окно под самой крышей. Наступит ли тот миг, когда все мои мысли не будут так или иначе сводиться к Кайрану?

Голова секретаря высовывается из-за двери, усиливая сходство с кротом, и он быстро говорит:

— Ректор готов принять вас.

С опаской улыбаюсь ему, боясь спровоцировать новое кровоизлияние в половой орган, но тем не менее, иду к двери и прохожу, стараясь держаться как можно дальше от этого мужчины.

Внутри просторно, все завалено книгами и пахнет пожелтевшими страницами и зелёным чаем. Кабинет больше напоминает библиотеку, а сидящий у дальней стены невысокий старик – доброго библиотекаря. Но стоит ему поднять взгляд, как все ощущение тут же пропадает. Я невольно вздрагиваю, не в силах сразу справиться с той могущественной силой, что таится в этом казалось бы дряблом теле. Его яркие изумрудные глаза, совсем непохожие на глаза старика, смотрят властно и жестко.

— Выметайся, — произносит он, и на одно единственное мгновение мне кажется, что он говорит это мне.

Но вместо этого я слышу расшаркивания секретаря и звук тихо прикрывшейся двери.

Правила этикета предписывают, что люди одного статуса могут приветствовать друг друга легким кивком, но несмотря на это, под таким взглядом мне хочется склониться в три погибели. Это желание очень трудно побороть, но все же, стискивая зубы, я лишь киваю.

Казалось бы, это нравится лорду Айдахо, потому что на мгновение в его взгляде мелькает веселая искорка, которая, однако, исчезает настолько быстро, что кажется лишь выдумкой.

Он кивком головы указывает на стул, и я понимаю, что более вежливого приглашения мне тут не дождаться. Ничего... Если бы не эти придворные учителя, которые всеми правдами и неправдами стремились выстрогать из меня достойную императрицу, я бы тоже наплевала на все правила... Да что уж тут говорить... Я и сейчас иногда плюю на них. Да хоть бы вспомнить мой забег по дворцу кронпринца...

Волна боли поднявшаяся изнутри предупреждает, что какие-то события вспоминать все же пока не стоит. Я встряхиваю головой и сажусь, переводя взгляд на ректора, а тот, казалось, все это время наблюдал за мной.

— Поразительная история, — говорит он.

И мне не нужно переспрашивать, чтобы понять, о чем он говорит. Вышколенная учителями часть меня говорит мне натянуть улыбку и согласится, но... Я мрачно усмехаюсь и перевожу взгляд на книги.

— Считаете? Мне она кажется скорее... Абсурдно глупой.

— Может и так, — не спорит он, и в его тоне я слышу веселые нотки - довольно неприятные слуху нотки, напоминавшие трение наждачной бумаги по металлу. — Но более абсурдно глупой являетесь здесь вы.

Тон его голос теряет остатки смеха и становится жестким и беспощадным. Я резко поворачиваю в его сторону голову и встречаю холодный взгляд.

— Вы меня сейчас назвали глупой? — переспрашиваю я.

— Либо почисть уши, либо выметайся вон. В моем кабинете никто меня не переспрашивает и не поправляет, — отрезает он. — Я говорю только один раз. Это понятно?