— И как вы это вынесли?

— Никак. С братом я не общался. Невыносимо больно видеть, как любимый человек угасает в созависимых отношениях. Поэтому решено, мы убедим Глеба вот в чем…

Малышев приоткрывал мне историю своей жизни и чувств, но как умело мужчина впускал в свое прошлое, так умело и выпроваживал, не позволяя узнать больше.

Я сдерживала свое любопытство и чаще слушала молча.

Идею с аварией поддержала и сейчас поддерживаю. Легче доказать человеку, что он не стабилен, опираясь на неоспоримые факты.

— Ты шутишь, Серег? — бросает мой фиктивный муж в адрес Самохина.

— Нет.

Я же говорю — скала, а не человек. Стоит на своем, и не сдвинешь.

— Не верю! — зло бросает Вересов и тут же предлагает сделать рейд по врачам, чтобы убедиться в доказательной базе.

Мне Малышев запретил по врачам мотаться, так как посчитал, что это будет уж слишком. Видеть скупые мужские слезы я не должна, да и Глеб имеет право на свои маленькие слабости.

Поэтому я больше не прислушиваюсь к мужскому разговору, а собираюсь выспаться. Вряд ли Вересов ко мне притронется спящей. И не до меня ему сейчас, на мой взгляд. Первый этап нашего плана сложный и довольно эмоциональный, пока Глеб заставит себя принять новую реальность, потребуется время, и, скорее всего, на это уйдет не меньше месяца.

Я ложусь в кровать. Причем ложусь справа, занимая место Вересова. Я его жена, и для меня он готов на все, даже уступить любимое место под солнцем.

Уснуть не получается. Мыслями возвращаюсь к маме в надежде на то, что деньги Малышева могут все-таки ей помочь.

Переворачиваюсь на живот, и снова в голову лезут суеверия:

«Сплю на новом месте, приснись, жених, невесте. Явись с тем лицом, с каким пойду под венцом».

5. Глава 5

Глеб

Самохин смотрит на меня непробиваемым взглядом. Он точно не врет. Но когда он сообщает, что я такой шальной после аварии, у меня как будто воздух из легких вышибает.

— Ты шутишь, Серег? — зачем-то уточняю, хотя по лицу безопасника и так все понятно.

— Нет.

Сам не понимаю, как так происходит, но в моих руках трещит стакан с водой. Я его просто разбиваю.

Стою и туплю. Смотрю на свои порезанные пальцы и на рваные осколки.

— Твою ж! — хочется не просто ругнуться, а в голосину проораться, желательно где-нибудь в лесу, чтобы никого не напугать.

— Все нормально? — вежливо спрашивает Самохин.

— Ну как тебе сказать… Я где-то на грани между безумием и полным безумием. Когда это все произошло?

— Месяц назад.

Значит, я женат пять месяцев, а блудить и мозгокрутством стал заниматься всего месяц назад? Это что же получается, я счастливый семьянин?

Кошусь в сторону спальни. Сейчас там спит моя жена. А у меня по нулям. Глазищи васильковые у нее зачетные. Но почему я ничего не помню, ну что-то же должно было сохраниться на уровне инстинктов хотя бы?

И инстинкты мне весьма серьезно напоминают о том, что если бы не приход Самохина… Я бы сейчас не осколки собирал у раковины, а занимался более приятными и интересными делами.

— Едем к врачу, — проговариваю с серьезным видом и снова пытаюсь отследить реакцию Сергея. Ничего по нему невозможно сказать. Не зря он у меня уже много лет в охране. — Пусть мне этот Пилюлькин, глядя в глаза, скажет, почему я такой тугодум и что теперь с этим делать.

— Хорошо, — быстро соглашается Самохин, и я как-то даже выдыхаю.

Этот точно не врет! Самохин мой человек, проверенный временем, и вообще… С чего бы он стал такой ерундой страдать? Уговариваю себя. Убеждаю, что моя реальность не вымысел, это просто я туплю не по-детски.

Жену расстраиваю. Она же совсем молодая, а муж уже на первом году жизни по бабам бегает. Не мужик, а…