— Дорогой, кто там? — играю прилежную супругу и заявляюсь во всей красе в гостиную.

На пороге стоит настоящей скалой Сережа, тот самый начальник службы безопасности — Самохин.

— Сережа, как я рада видеть вас! — улыбаюсь самой благожелательной улыбкой, а сама глазами показываю, мол, ты чего так долго, меня тут чуть было не распластали на постели.

Он смотрит на Глеба, затем на меня красивую.

— Кажется, я не вовремя.

Еще чего! Как раз еще минутой позже, и можно было бы помянуть с прискорбием мою девичью честь.

— Что вы, Сереженька, мы вам всегда рады!

А сама снова глазами сигналю из-за спины Глеба, что моя радость не знает границ. И в молитвенном жесте складываю руки, пока не видит Вересов.

— Проходите. Любимый, ну что ты стоишь столбом, у нас гость на пороге топчется.

И тут чуть по новой не палюсь, что у нас тут невеста не замужем, а стоять на пороге — век свадьбы не видать. Приметы и суеверия, вдолбленные в голову с детства, будь они неладны. Едва успеваю рукой рот прикрыть и подавить подступающий к горлу смешок.

— Случилось что-то? — задаю совсем невинный вопрос Самохину. — Или вы так к нам, просто в гости?

Ну да, по гостям оно в пять утра лучше как-то ходится. Хозяева еще не успевают все подъесть из холодильника.

— Меня Глеб Александрович вызывал по срочному вопросу, — не вдаваясь в подробности, отвечает начальник службы безопасности.

— Понятно, ну, может, тогда вы тут без меня справитесь, а я пока отдохну.

— Иди, милая, — шелестит змеем мой муженек. — Мы люди взрослые, сами разберемся. А тебе же на работу, верно?

— Вообще-то нет, — пожимаю плечами, — я пока в поиске, — убиваю последнюю надежду Вересова на то, что с утра освобожу площадь и он тут сможет установить свои порядки.

Сама наблюдаю, как Глеб краснеет и злится, но молча идет на кухню и начинает запускать кофемашину.

— Ну, я пойду.

— Иди, милая, иди, — тянет сквозь зубы Вересов.

Как только я закрываю плотно в комнату дверь, быстренько беру пустой стакан со стола у ноутбука Глеба и приставляю к стене, смежной с гостиной.

— Ты ее знаешь? — нервно уточняет у Сергея мой муж.

— Мирослава уже как пять месяцев ваша жена, Глеб Александрович…

И в этот момент я слышу звон бьющегося стекла. Надо муженьку все-таки успокоительное купить, уже имущество громит.

***

— У вас что… коллективное помешательство? — рычит мой благоверный, срывая злобу на ни в чем не повинном Самохине.

— Глеб Александрович, ваш психолог предупреждал о возможном провале в памяти.

— Мой кто? — немного сдает позиции Вересов и уже на полтона тише общается с Сергеем.

— Психолог.

— У меня реально кукушки поехали?

— Не совсем так, вы просто иногда забываете, ваша жена…

— Вот не надо. Я допускаю, что могу забыть мелочь, но жену, пять месяцев брака и психолога… Разве ТАКОЕ можно забыть? Ты бы забыл? — наседает Глеб на начальника службы безопасности.

— Вы попали в аварию, — продолжает спокойно Сергей.

Именно такой версии было решено придерживаться. Евгений Семенович не сомневался в том, что племянник активно начнет анализировать случившееся, и даже документы не станут для него показателем в прояснении ситуации.

— Такую девушку, как ты, Мирослава, трудно забыть и тем более ей изменять… Это надо быть полным идиотом. Глеб не до такой степени плох… И у него самого есть табу на измены.

— Почему табу? И вообще, разве можно быть уверенным, что ты никого и никогда не предашь? — скептически заявляю Малышеву.

— Нельзя быть уверенным, — согласно кивает Евгений Семенович. — Но есть такие понятия, как время и память. То, чего мы опасаемся или избегаем, может нас догнать именно тогда, когда больше всего позабудется. И Глеб не стал исключением. Видишь ли, девочка, — ласково обращается Малышев, — мой брат изменил своей жене и не один раз. Сказать, что я хотел его стереть в порошок, ничего не сказать, и Глеб помнит тот ад, что творился в последнее время между родителями.