Замечаю, как женушка застывает у комода с вещами. Копошится и пытается выбрать. Настораживает ее разборчивость.

— Что-то не так, любимая?

— Все так, — демонстрирует спокойствие, а у самой жилка на шее пульсирует.

Врушка! Погоди, выведу тебя на чистую воду…

— Не уходи, здесь переодевайся!

И она удовлетворяет мое любопытство. Сидеть получается плохо, потому что в штанах становится резко тесно. Я не девственник, но то, что демонстрирует Мира, впечатляет. Мне иной раз профессионалка не вставляет. А эта просто переодевается, причем настолько быстро, что я едва успеваю что-либо рассмотреть. Негодяйка форменная.

Когда атлас скользит по ее коже, я чуть не роняю документы. И нижняя часть моего тела агитирует смириться со своей участью и рвануть в прекрасные объятия молодой и настолько соблазнительной жены.

Но мой разум бастует! Настолько сильно, что мне даже удается перехватить инициативу и задавить свой внезапный порыв пойти и подчиниться ей, при этом счастливо пускать пузыри и капать слюной на пол оттого, что эта девушка моя.

Не дождется!

— Значит, хорошая девочка, послушная? — указываю на ее вещи, что она аккуратно складывает на стуле.

Смех, да и только!

— На плохой бы ты не женился. Только хорошая и терпеливая может твои гулянки терпеть и не прибить.

Стервозности в ней совсем немного, но все-таки жена пытается показаться хуже, чем есть на самом деле. Для чего? Настолько достал муж-изменник или же ее тревожит в нашем общении нечто другое?

— Так в чем же дело? Зачем терпишь? Давай разведемся! — предлагаю самый верный вариант.

И чего я сразу об этом не подумал?! Даже если мы женаты, то нам всего лишь надо подать заявление и развестись!

— Ты наш брачный договор читал?

А… то есть… я, находясь в бреду, еще и брачный договор подмахнул не глядя?!

4. Глава 4

Про брачный договор я очень поторопилась. Евгений Семенович настаивал на полном пакете документов, но мне казалось, что свидетельства о браке и договора купли-продажи будет достаточно.

И если Глеб сейчас пойдет его искать, то не найдет…

Можно сослаться на хранение документа у личного адвоката, но все-таки я поспешила. Плохо.

— Что там? В случае развода я должен буду отпилить себе руку или ногу. Погоди, молчи. Почку, две? На черном рынке?

Эм… кто-то у нас в стендаперы заделался. Но я держу оборону. Ничего у него не получится. Не для этого я изучала жизнь Вересова, чтобы сейчас в самом начале струсить и подставить Малышева.

— Откуда что берется. Вересов, ты бы хоть репертуар сменил. Стареешь, — подначиваю специально Глеба, побуждая к небольшой агрессии в свой адрес.

До психолога мне далеко, хотя я очень мечтала после школы пойти именно в эту профессию. Сейчас я успеваю только читать книги на все эти темы, но работы и рутинных дел столько, что чаще приходится забывать о своей мечте детства.

И сейчас я иду совсем неправильным путем. Вместо того чтобы откинуть Вересова в детство и понянчить его внутреннего ребенка, я бью по живому, специально вызывая огонь на себя, взрослого и избалованного Глеба.

Документы летят в разные стороны, а мне, судя по всему, предстоит полет… на кровать. Так и есть. Две минуты — и сильные руки Глеба сгребают меня в охапку и бросают на супружеское ложе.

Страшно? Очень. Сердце уже буквально подпирает горло.

Глеб нависает надо мной, удерживая вес своего тела на вытянутых руках. Я забываю даже дышать. Его лицо так близко. Что все путные мысли у меня вылетают одномоментно из головы. Я смотрю на небольшую паутинку морщин в уголках его глаз, мужчина как-то тяжело дышит, молчит и сглатывает, облизывая пересохшие губы.