Я наслаждаюсь ее теплом и поддержкой, чувствуя облегчение оттого, что хотя бы один близкий человек у меня остался, и она никогда меня не предаст.

Мама ничего не спрашивает, ждет, пока я сама все расскажу.

Когда сон меня окончательно отпускает, я приподнимаюсь на локтях и сажусь на кровати.

– Рассказывай, – подставляет стул ближе к моей постели родительница.

– Мам, – делаю глубокий вдох. – Я, когда домой приехала, застала другую девушку в нашей постели, голую, – зажмуриваюсь, больше не позволяя себе поддаваться эмоциям.

– Как это другую девушку? Матвей же в командировку уехал! – хмурится она.

– Это он для нас всех уехал, а сам развлекался дома с другой. Пришел через несколько минут после моего возвращения и сказал, что устал от меня и моих капризов, – под ложечкой сосет, а ком в горле лишь сильнее разрастается.

Мама поджимает губы, а глаза мечут молнии.

– Ну каков подонок! – говорит она, поднимаясь.

Вижу, что эта новость становится для нее таким же потрясением, но мама чуточку лучше меня прячет свои эмоции.

– А чужим бизнесом руководить он не устал? Ну змееныш, паразит! Жалкий червь! Я ему этот его уставший отросток оторву и собакам скормлю! – ходит из угла в угол мама, проклиная моего мужа самыми сочными эпитетами.

– Я же говорила! Говорила, что он скользкий, мерзкий типок, решивший сделать себе карьеру через удачную женитьбу!

Мне кажется, еще немного – и она взорвется.

Наблюдаю за ее мельтешением и жду, когда родительница перекипит и мы сможем продолжить разговор.

– Ты смотри! А притворялся таким внимательным! Козел! Козел безрогий!

– Мам, – зову ее, напоминая, что эта гневная тирада мне сейчас никак не поможет.

– Прости, солнце! – делает она несколько глубоких вдохов и снова поворачивается ко мне. – Я… спокойна. И что ты думаешь делать?

– Разводиться, – мое решение не изменилось.

– Правильно!

– Но он не хочет давать развод. Мам, он что-то плел про то, что теперь он занял папино место…

Вижу, как мама напрягается.

– Та-а-ак! И что это значит?

– Пообещал оставить нас всех банкротами, если я подам на развод. Я позвонила папе, а он сказал мне не дурить и не разводиться из-за такой “глупости”.

– Это отец тебе такое сказал? – взор мамы становится острым и кровожадным, будто родительница задумала убийство.

– Да, – снова чувствую, как глаза начинают чесаться.

– Что за чушь? Как он вообще мог тебе предложить подобное? Единственной дочери ляпнуть такую ерунду! – всплескивает она руками.

– Вот и я не поверила услышанному.

– Подожди, дочь, мне нужно поговорить с этим старым дураком.

Родительница выскальзывает из палаты.

Я слышу громкий цокот ее каблуков, когда она уходит все дальше по коридору. Верю, что маме удастся вразумить отца и он все же поддержит меня.

Её нет слишком долго.

Устав лежать, я поднимаюсь на ноги, чтобы размяться. Стою у окна и смотрю на припорошенный первым снежком двор и редких людей, оставляющих на нем следы.

Дверь в палату открывается, и мама проскальзывает внутрь.

По поджатым губами и тому, как она старается отвести взгляд в сторону, я угадываю неладное.

– Мам, что случилось? – пульс ускоряется.

– Вит, все же развод не самая удачная затея, солнце, – пытается улыбнуться она, но у нее не выходит. – Может, поговорим с Матвеем? Уверена, он раскаивается…

А я не верю, что моя собственная мать заявляет подобное. Кажется, у меня больше нет семьи.

– Милая, это тебе, – медсестра заносит в палату корзину цветов.

– Уберите это, – отворачиваюсь от роз, не желая видеть эти жалкие попытки Матвея загладить вину.

– Такие красивые. Точно не хочешь оставить?