18. Глава 18

— Ты уверена, что по цвету они совпадают? — Егор Воронов пристально изучает образец, потом смотрит на узор, украшающий стену.

Тыльной стороной ладони смахиваю испарину со лба. Даже не пытаюсь делать вид, будто меня одолели сомнения. Потому что сомнений быть не могло — я тысячу раз соответствие проверяла.

— Уверена, Егор Викторович. Краска не высохла. Цвет пока слишком яркий.

Воронов молча кивает, вслух не спеша признавать, что поторопился.

Он любит строить из себя не в меру строгого надзирателя. Любит всё контролировать. К тому же, с некоторых пор он мне совсем не доверяет. Будто личное недоверие обязательно должно распространяться и на работу…

Но сегодня я упрямо молчу. На все его каверзные вопросы и замечания отвечаю по возможности ровно и главное, лаконично.

Я не позволю втянуть себя в новый конфликт.

Здесь и сейчас я работник, я лишь инструмент. Если вместо оригинального яблочного цвета он прикажет выкрасить стену в бордо, я это сделаю и не поморщусь. Выносить ключевые решения по вопросам реставрации интерьеров этого особняка — привилегия Вороновых. В конце концов им виднее, что нынче в моде у современных дворян.

Молчу, дожидаясь хоть какой-то реакции. Но Воронов продолжает разглядывать образцы, аккуратно прикреплённые мною на магнитную доску.

— Так мне продолжать? — не выдерживаю.

Карий взгляд на мгновение опускается на меня, и его хозяин наконец-то кивает.

— Продолжай. В крайнем случае перекрасим.

«Перекрасим?» — хочется фыркнуть. Звучит так, будто он помогать мне возьмётся.

Воронов, кажется, замечает мою «неподобающую» реакцию.

— Есть какие-то замечания?

— Нет, никаких.

И молчу, снова хватаясь за кисть и вынимая её из раствора.

Старательно прячу глаза, чтобы он ненароком не прочёл в них чего-нибудь, что сочтёт подозрительным.

К сожалению, Воронов-старший обладал этим раздражающим свойством — улавливать странности в чужом поведении. И если что-то казалось ему выбивавшимся из общей картины, он не жалел ни сил, ни времени на то, чтобы с этим чем-то основательно разобраться.

Возвращаюсь к работе. Закусываю губу, примериваясь для нового осторожного мазка в тонком рисунке.

Побыстрее бы он рассудил, что с контролем на сегодня покончено, и возвращался в жилое крыло, оставив меня наедине с моей реставрацией.

Потому что сосредоточиться исключительно на работе сегодня было почти невозможно. В голову то и дело лезли воспоминания о вчерашнем.

Горящие злостью глаза и шипение Ольги: «Я тебя уничтожу!»

Я целую бессонную ночь провела в попытках осмыслить… не получалось.

Пришлось на время смириться и снова попробовать. Позже.

Работа, к сожалению, забвения не дарила. Каждый раз, когда я бросала взгляд на Егора, вспоминала лицо его «верной» жены, и внутри всё переворачивалось.

Как они спутались? Как она и Сергей… как такое вообще могло получиться?

И какими странными красками теперь заиграло моё собственное прошлое…

— Осторожней, — раздаётся у меня едва ли не над самым ухом.

И я, конечно же, вздрагиваю, потому что слишком глубоко занырнула в невесёлые мысли и не услышала, как Воронов ко мне подошёл.

Пальцы дрогнули, и кисточка рвано перечеркнула часть восстановленного рисунка.

Я чертыхнулась и отдёрнула руку.

Но недостаточно быстро. Моё запястье перехватили горячие крепкие пальцы. Свободной рукой Воронов выдернул у меня кисточку и, не глядя, вернул её в стаканчик с раствором.

Развернул меня к себе и прищурился:

— А теперь сосредоточься.

Я невольно вдохнула, не зная, чего ожидать.

— И будь добра, объясни, София, что тебя гложет.