Оставляю булочки на противне ещё на полчаса, чтобы они немного подошли. Все, как написано в блокноте.

Очень хочется эти полчаса просто посидеть и отдохнуть, но и суп уже готов, и овощи для малыша разварились. Суп просто достаю и ставлю на стол.

А для овощей я выбираю сито с дном, сплетённым из конского волоса, и с помощью деревянной ложки очень быстро превращаю их в кашицу. Накрываю горшочек с ними чистой тряпицей и переставляя на другой стол, немного сетую сама себе, что к тому моменту, когда придет Райта с Дэйром, овощи успеют остыть.

— Мррр! — раздаётся за моей спиной, когда я уже почти закончила.

— Мурик, — радуюсь я возвращению питомца. В ответ доносятся чавкающие звуки. Котёнок первым делом проверил миску. И, судя по всему, мясная пена пришлась ему по вкусу.

— Нагулялся и проголодался, — констатирую я. — Погоди немного, суп остынет, я тебе добавочки дам.

Мурик, уже вылизавший миску дочиста, фыркает.

“Нагулялся… я на разведку ходил, между прочим”.

За хозяйственными хлопотами я совсем забыла о своих страхах. А вот сейчас тревожное состояние возвращается.

— И что же ты узнал интересного?

“Праздник скоро будет”.

— Это я и сама знаю.

“Не перебивай, — сердится кот. — Военных много. Чуть под копыта не попал”.

“И это я знаю”, — с тоской думаю я.

“Богатыми домами интересуются, и кто к кому приехал, но не открыто, а как бы невзначай”.

— Как это невзначай?

“Вслух говорят, как положено повесам, спрашивают о красивых девушках. Будет ли, с кем потанцевать на балу в честь праздника, а как услышали от хозяина таверны, что к торговцу тканями племянница приехала, так старший отправил туда двоих, узнать, кто такая, и велел наблюдать скрытно, себя не обнаруживать”.

— Богатыми, говоришь, интересуются?

“Ну да”, — подтверждает Мурик.

И меня неожиданно отпускает. Всё логично. Алтея все же аристократка. Вряд ли она согласится поселиться среди бедняков. Даже ради прикрытия: она ж просто не выживет, особенно с ребенком. Да и… Ребенка Алтея наверняка поспешила бы сплавить от себя. Не нравится мне то, что промелькивает иногда отголосками в моем теле. Не материнские это чувства.

Значит, пока её, то есть меня, ищут, главное капюшон на глаза пониже надвигать, одежду попроще надевать. И не высовываться лишний раз никуда.

— Спасибо, Мурик, — ласково говорю я котёнку, который все больше похож уже на молодого кота. — Всё это действительно интересно, но у меня уже булочки подошли. Пора их в печь ставить.

“А потом суп, — напоминает Мурик. — Ты обещала”.

— Помню, будет тебе суп. Отдохни пока, разведчик.

Кот сворачивается клубочком на лавке, которая стоит поближе к печке и мгновенно засыпает.

Остаётся только позавидовать ему. Я бы и сама с удовольствием прилегла на часок, но булочки ждать не будут.

Проверяю их. Подросли заметно.

— Ну что ж, пора, всё должно получиться, — снова бурчу себе под нос.

С помощью длинной деревянной лопаты аккуратно задвигаю противень с булочками в печь. Закрываю заслонку, оставляя небольшую щель.

Запах начинает распространяться почти сразу. Сначала едва уловимый, он постепенно наполняет всю пекарню. Тёплый, сытный аромат свежего теста перетекает в богатый запах пекущегося хлеба.

В груди становится теплее и… светлее. Это не просто запах — это словно обещание. Обещание, что всё будет хорошо.

Каждые несколько минут я заглядываю в печь, поворачивая противень, чтобы булочки пропекались равномерно. Они постепенно увеличиваются в размере, поднимаются, а их кожица начинает приобретать золотистый оттенок.

— Ещё немного, — шепчу я, глядя на них через щель.