Достаю из шкафчика большую деревянную миску, которую заприметила ещё вчера. Её гладкие бока отполированы годами использования — явно любимая посуда Фриды.

Из небольшого мешочка, который купила на рынке, отмеряю немного сухих дрожжей, похожих на коричневатые крупинки, пахнущие свежим хлебом и немного кислинкой. Фрида наверняка использовала закваску, но мне пока проще начать с этого. Закваску я заведу позже, когда немного освоюсь.

Подогреваю воду в небольшом котелке, следя, чтобы она не стала слишком горячей. Опускаю палец — тёплая, но не обжигает. То, что нужно. Наливаю немного в миску, добавляю щепотку сахара и высыпаю дрожжи.

— Просыпайтесь, — шепчу я дрожжам, размешивая их деревянной ложкой. — Не подведите меня.

Не знаю, есть ли смысл общаться в магическом мире с предметами, как с живыми, но точно не повредит.

Накрыв миску чистым полотенцем, ставлю ближе к печи, где теплее. Пока дрожжи просыпаются, просеиваю муку через сито. Белая пыль взлетает в воздух, щекоча ноздри. Мука здесь не такая белоснежная, как в моём мире, с лёгким сероватым оттенком, но пахнет богаче, насыщеннее.

А еще… Местами отсыревшая, поэтому правильно я не взяла больше. Зато потом попробую договориться с мельником, так, может, и дешевле будет.

Через несколько минут возвращаюсь к дрожжам — они уже начали пузыриться, покрываясь пенной шапкой. Улыбаюсь, видя, как они оживают.

— Отлично, — говорю я, — значит, свежие.

Добавляю в миску ещё тёплой воды, щепотку соли и начинаю постепенно всыпать муку, размешивая деревянной ложкой. Когда тесто становится слишком густым для ложки, посыпаю руки мукой и начинаю месить его прямо в миске.

— Как же мне не хватает хлебопечки, — вздыхаю, погружая пальцы в податливую массу.

Вынимаю тесто на посыпанную мукой доску и продолжаю месить, складывая его пополам, разворачивая и снова складывая. Оно липнет к пальцам, но постепенно становится всё более эластичным. И сожаления о технологических приспособлениях моего мира развеиваются.

Совершенно иные ощущения, когда вот так, своими руками.

Через пятнадцать минут непрерывной работы тесто уже не липнет к рукам, становится упругим, живым. Формирую из него шар, кладу обратно в миску, смазанную растительным маслом, накрываю полотенцем и снова ставлю поближе к печке.

— Теперь отдохни и подрастай, — говорю я тесту, вытирая пот со лба тыльной стороной руки.

Подбрасываю дров в печь. Пока тесто будет подниматься, они как раз прогорят. Жар должен быть ровный, не слишком сильный. Прикладываю руку к боку печи — горячо, но терпимо. Вот так бы и поддерживать, надеюсь, для выпечки подойдёт.

Пока подходит тесто, иду за матрасом на улицу, с трудом затаскивая обратно и отмечая, что солому в нем придется менять. Но точно уже не сегодня. Не хватит меня на это.

Через час возвращаюсь к тесту. Оно увеличилось вдвое, выпирая из-под полотенца, как большая пушистая подушка. Осторожно надавливаю пальцем — тесто медленно возвращается в исходное положение.

— Идеально, — подбадриваю я себя.

А кто еще поддержит, если не сама? Настоящая Летти-то должна справиться с этими булками. Если я провалюсь, могут что-то и заподозрить. Да что там? Сама в первую очередь буду чувствовать себя неумехой.

Обминаю тесто, выпуская излишки воздуха, и выкладываю на доску. Делю его на равные кусочки, каждый размером с кулак. Скатываю их в шарики, слегка сплющиваю ладонью и выкладываю на большой противень, который предварительно смазываю маслом, найденным в шкафу, и посыпаю мукой.

Масло, конечно, не привычное, подсолнечное, а, похоже, льняное. Хорошо, что еще не успело прогоркнуть. Интересно, а подсолнечное масло тут уже существует? Или не дожили до его разработки?