Эти слова заставили меня затаить дыхание. Мамочка дорогая, у них тут что, и драконы водятся?

Но вот виконт словно из транса вышел, тряхнул головой, улыбнулся по-детски светло и сказал совершенно другим голосом:

– Я рад, Мария, что вам понравился дом, в котором будете жить. Пойдёмте?

И мы пошли. Сначала вдоль обрыва, потом ступили на мост. И не был он невесомо-легким, как мне показалось издали. Кажется, на нем свободно могли разъехаться две кареты. И вполне себе надёжен. Камни даже нигде не потрескались..

На мой вопрос о крепости моста Гильом хитро улыбнулся и шепнул:

– Родовая магия, но, – он приложил палец к губам, – тс-с-с, это секрет.

Я с нарочитой таинственностью осмотрелась по сторонам, кивнула и шепнула:

– Могила!

– Где? – не понял мальчик и вытаращил на меня глаза.

А цвет какой у глазок необычный. Зелёный с золотыми искрами. Не жёлтыми, а золотыми. Хотя… может, это солнце так бликует?

– В Ро́ссии так говорят, когда обещают сохранить тайну. Имеется в виду: «Нем, как могила!», или что сохраню тайну до гробовой доски.

– О! – только и смог ответить виконт.

– А что, ворота замка всегда открыты? – крутя головой во все стороны и рассматривая мощную арку с торчащими из неё зубьями опускающейся решётки, под которой мы проходили, спросила я.

– На ночь закрывают, а днём-то зачем? Времена спокойные, разбойников нет, охрана надёжная.

Узкий – на одну повозку – полутёмный длинный проезд, в котором между стен гулким эхом метался цокот копыт Леона.

– Это место для того так сделали, чтобы врагов, прорвавшихся в замок, запереть в ловушке. Там, впереди, – виконт махнул рукой, – ещё одна тяжёлая решётка, а за ней усиленная магией дверь.

– Не позавидую я тем, кто вздумает атаковать замок, – поделилась впечатлениями, продолжая с любопытством рассматривать стены, бойницы и держатели для факелов.

Мамочка дорогая, ведь это не музей, где половина вещей восстановлена, а остальная собрана с миру по нитке. Здесь люди живут и работают каждый день.

И я тоже буду здесь жить.      

Крытый проезд закончился, дорога, ведущая в глубь замка, расширилась и продолжилась  вдоль крепостной стены. Ослик, шедший знакомым путём, свернул между двух башен, и мы попали на небольшую площадь, окружённую разномастными постройками.

Откуда-то выскочил мальчишка и, коротко поклонившись мне, громко, без всякого почтения, зашептал:

– Слышь, светлость, ты где шляешься? Я уже не знал, как отбрехиваться. Тебя ищут, а я прячу твои башмаки, куртку и берет. Хочешь, чтобы и меня заодно взгрели?

– Не взгреют! – демонстративно храбрясь, фыркнул мой провожатый, но губы стянулись в куриную гузку. – Жан, принеси мою одежду. Маскарад не удался.

– Да ладно! – мальчишка покосился на меня. – Видела твои портреты?

– Увидела, что я ряженый. Неси одежду, говорю! – виконт стянул с головы драный картуз, встряхнул золотыми локонами, вздохнул.

– Бабушка? – спросила я, видя, что перспектива ближайшего будущего мальчика не радует.

– Бабушка… – согласился Гильом, покраснев, добавил, – и розги.

– Да ладно! – повторила я восклицание дворового мальчишки.

Виконт объяснил:

– Дело в том, что сегодня я нарушил три правила. Первое, ушёл из замка, никого не предупредив. Второе, опоздал к обеду. И третье, общаюсь с чернью. Согласно уложению о воспитании, составленного вдовствующей графиней…

– Вот, держи! – без всякого почтения перебил сюзерена запыхавшийся хранитель куртки и башмаков, ткнув свёртком в грудь виконта. 

Тот взял одежду, учтиво мне поклонился: – Простите, баронесса! – обошёл повозку и стал переодеваться. Я, чтобы не смущать юного дворянина, повернулась к нему спиной.