Стоило Фаю покинуть комнату, душную от всеобщего осуждения, и его вывернуло себе под ноги прямо за дверью. В этот момент, захлебываясь слезами, задыхаясь от отвращения, он действительно готов был отправиться на берег Кипящего болота. Фай дрожал. Он не представлял, как жить дальше, здесь, в «Воль’а’мире», среди своих сородичей, всех тех, кто слышал историю его позора. Как смотреть им в глаза, чувствовать на себе их взгляды, слышать за спиной шепотки, видеть на лицах выражение брезгливости.

«Они будут это обсуждать, — подумал Фай, и его снова затошнило. — Вернутся домой и будут это обсуждать. И завтра тоже. И послезавтра. И еще богиня знает сколько времени. Никогда не забудут».

Его не покидало гадкое чувство, что этим мужчинам в зале нравилось слушать о том, как его насиловали, что его рассказ доставлял им извращенное удовольствие. Так люди в Сумеречных землях ходили смотреть на казнь, вот только они не кичились собственной добродетелью.

Противно. Фаю до ужаса стало противно от своих соплеменников. А ведь он так рвался домой, на родину. В глубине души даже считал эльфийскую расу высшей.

Лицемеры. Лживые и двуличные. Чем они лучше варваров, изнасиловавших его в лесу?

Исполни свой долг, значит? Пусть сами пойдут и утопятся в Кипящем болоте!

Пошатываясь, держась за стену, Фай медленно двинулся по коридору.

Скорее к двери! Наружу! На свежий воздух.

В ушах стоял гул. Голова кружилась. На языке ощущался кислый вкус рвоты.

«У тебя еще есть шанс все исправить, смыть позор».

Катитесь в Бездну! Он будет жить. Вопреки тому, что сегодня произошло. Всем назло. Будет жить.

— Фай! — голос отца стеганул по напряженным нервам.

О нет, только не это! Он не готов говорить с отцом, которого опозорил. Не сейчас. Никогда. Слишком тяжело, больно видеть разочарование в глазах родителей.

Фай трусливо ускорил шаг в надежде сбежать от догоняющего его Леола, ибо прекрасно знал, что услышит: от него отрекаются, ему советуют поскорее очистить имя семьи предложенным на суде способом.

Нет, нет, он не мог вынести больше ни минуты унижения. У него совсем не осталось моральных сил.

Он шел по коридору, держась за стену и стараясь как можно быстрее переставлять негнущиеся ноги, но, разумеется, не смог сбежать от отца. Леол настиг его через минуту и, схватив за плечи, втолкнул в ближайшую комнату.

Когда дверь с шумом захлопнулась за их спинами, Фай вздрогнул и весь сжался, отчего-то решив, что отец его ударит, хотя ни один эльф никогда не поднимал руку на своего ребенка. И тем не менее Фай ждал. Действительно ждал удара. Унизительной пощечины, а, возможно, и кулака, прилетевшего в лицо.

Но за хлопком двери боли не последовало. Отец его обнял. Суровый, строгий Леол, в присутствии которого Фай всегда ощущал благоговейный трепет, со вздохом прижал сына к груди. Фай даже не сразу сообразил, что произошло, что, вместо осуждения, он получил поддержку и объятия.

— Ты же не собираешься в Кипящие болота? Не собираешься? Отвечай!

Всхлипнув, Фай мотнул головой и вжался мокрым лицом в родительское плечо. О, богиня, спасибо! Как же ему сейчас это было надо!

— Ты должен уехать отсюда. Слышишь? — Что-то ткнулось в ладонь Фая, какой-то мешочек. — Возьми, здесь немного, все, что я успел забрать из дома, но на первое время должно хватить. — Леол отстранился и устало потер рукой лоб. — Я догадывался. Ты вернулся другим, сломленным, и я подозревал… да, подозревал, что в плену тебе пришлось несладко.

— Пожалуйста, не будем…

— Да. — Им обоим было неловко говорить на эту тему.