Ноги задрожали, а затем и вовсе подкосились, когда Фай оглядел помещение, куда его втолкнули стражники, и понял: процесс над ним будет публичным. Обычную комнату в жилом доме наспех оборудовали под зал суда. И в ней, в этой комнате, казалось, собрался весь город!

В центре огромного пустого пространства стоял одинокий стул с деревянной спинкой. Напротив него тянулся массивный стол, за которым с суровыми лицами восседали четыре верховных судьи эльфийского клана «Воль’а’мир». За их спинами на шести лавках, поставленных рядами, устроились наблюдатели. Среди них Фай со стыдом заметил Меливинга, отца Эллианны. И собственного отца. К счастью, хотя бы женщины остались за дверью.

— Садись, — ему кивнули на стул и, надавив на плечи, вынудили исполнить приказ.

Щеки горели. Сердце бешено колотилось в груди. О богиня, сколько народа будет следить за его унижением! Фай опустил голову, стараясь не смотреть в толпу присутствующих из страха заметить знакомые лица. Он опустил руки на колени, и ткань штанов намокла от его потных ладоней.

— Расскажи, молодой воин, что с тобой делали в плену? — заговорил один из сидящих за столом эльфов — мужчина с очень длинными белыми волосами и острым подбородком, раздвоенном на конце. Его звали Колтур, и он был самым уважаемым членом общины. — До нас дошли слухи, что там, в стане врага, ты не сохранил свою честь. Это правда?

Красный от унижения, Фай открыл рот, губы его задрожали, и он поджал их, не в силах произнести ни слова. Они заставят его говорить о случившемся? Прилюдно? Вслух?

— Ну же, ответь. Это правда? — допытывался Колтур. — Тебя взяли против воли?

Пересохшее горло сдавило спазмом, и Фай смог только кивнуть. Да, правда.

Наблюдатели на скамьях зашумели. Судьи обменялись возмущенными взглядами. Двое из них наклонились друг к другу, перешептываясь.

— Расскажи, что именно происходило той ночью, — потребовал один из этих двоих, выпрямившись на стуле. — Как тебя… — он облизал губы, и на его лице проступил жадный, нездоровый интерес. — Как тебя насиловали?

Фай дернулся. Его взгляд лихорадочно заметался по лицам собравшихся. Сколько же здесь народа! Неужели он должен рассказать свою постыдную историю перед всеми этими эльфами? Перед отцом? Поделиться каждой омерзительной деталью своего позора?

Зачем? Зачем вытаскивать наружу всю эту грязь?

— Не задерживай нас, мальчик. — Колтур и другие судьи за столом замерли в ожидании. — Говори. Что с тобой делали?

Все в зале смотрели на него. Абсолютно все. Несколько десятков пар глаз. Фай с трудом сглотнул застрявший в горле комок и, дрожащий, вытолкнул из себя первые слова:

— Дикарки, они…

— Раздели тебя?

— Да.

— Заставили с ними совокупляться? — Холодные глаза Колтура загорелись. И судьи, и наблюдатели наклонились вперед, видимо, чтобы лучше слышать обвиняемого и не пропустить ни одной неприличной подробности его рассказа.

— Да, — всхлипнул Фай, сморгнув слезы. На квадратном столике перед ним стоял полный стакан воды. Каждый звук царапал пересохшее горло, но Фай не решался прикоснуться к стакану: пальцы тряслись, и эльф боялся, что в таком состоянии ничего не сможет удержать в руках. Богиня, какое невыносимое унижение! От стыда хотелось провалиться сквозь землю.

— Ты находил их привлекательными? — продолжил Колтур, и Фай, шокированный вопросом судьи, испуганно замотал головой.

— Нет, нет, они были… были омерзительными.

— Эти женщины раздевались полностью или только приподнимали юбки?

— На них не было юбок. Штаны. Они снимали их, чтобы…

— Ты видел их интимные места?