— Простите, каноник, что вчера не смог столковаться с вами насчёт допроса госпожи Элоизы. Вот сейчас закончим с этой жертвой, тогда и…

— Когда она умерла?

Я делал всё, чтобы не смотреть на тело, накрытое простынёй, но совсем не из брезгливости. Сегодня было необходимо сосредоточиться на окружающей обстановке, уловить малейшие следы чуждого для этого дома присутствия. Но всё было тщетно: в этом доме бывало слишком много ведьм, он весь пропитался природной Силой, и вычленить одну от другой не представлялось возможным.

Что ж, самое время заняться убитой. На этот раз жертва лежала на пороге кабинета.

— Коронер скажет точно, но ещё два часа назад её видели живой. Посмотрите, нет сомнений, что действовали одни и те же люди.

— Не сомневаюсь, — пробормотал я, присаживаясь на корточки и приподняв край белой простыни.

Лицо госпожи Тамии Пармис было почти безмятежным, словно она умерла между выслушиванием меню на предстоящий обед и молитвой. Если не считать того, что она выглядела лет на двадцать старше, чем я видел её накануне.

Я наклонился над убитой так низко, словно хотел услышать шёпот, сорвавшийся с потрескавшихся губ мумии в последней попытке назвать имя убийцы.

— Запах серы, — распрямился я и вполголоса обратился к Мэддисону. — Без сомнения, применена та же злокозненная магия.

— Её не задушили. Убили с помощью магии, не верёвки.

— И не шарфа. Знаете почему?

Мэдисон внимательно наблюдал за моим лицом, я чувствовал, что он говорит не всё.

—Идите вон до особого распоряжения! — прикрикнул на подчинённых следователь, а когда нас оставили одних, проговорил: — Поделитесь соображением? Удушение — это символ, верно?

И тут на меня снизошло благословение Божье. Стоишь в тёмную ночь на безлюдной дороге, а потом мелькает молния, и видишь, что ещё шаг — и озеро.

— Нет. Госпожа Тамия Пармис не была хорошей ведьмой, в главы гильдии берут не за Силу, а за готовность сотрудничать. Поэтому она не выдержала удара. А жена казначея накануне получила Силу от Гестии Виндикты — ведьмы даровитой, крепкой, недооценили её способности убийцы.

Мэдиссон тоже присел на корточки, помолчал так, что желваки заходили, и проговорил:

— Выходит, не первая была жена казначея. Порылся я тут в архивах, нашёл дельце из округа на окраине. Дело записано со слов следователя, его перевели на Север за какой-то просчёт вскоре после того дела.

— Неужели тоже убили девицу подобным способом?

«Печать Марии» — артефакт бесценный, стали бы его использовать на случайной жертве, но в то же время, что если бы он не сработал? Если бы его действие оказалось лишь эффектной легендой?

Оба мы, как по команде, распрямились и отошли к окну. Запах серы сделался сильнее, Мэдиссон распахнул окно. Заодно и не подслушают: в таких делах никогда не знаешь, кто свой, а кто играет за своих.

— Не девицу, ведьму, довольно крепкую. Гаданием промышляла, убийцу так и не нашли.

— Почему же не сообщили в инквизицию? Это явно случай применения злокозненной магии. Что-то не складывалось и не верилось, но зачем следователю лгать? Хочет замести улики? Он спокойно стоял и смотрел на меня, не торопясь отвечать. Или придумывал ответ, который бы устроил всех. Наконец, решился:

— Потому что не все случаи допустимо передавать в Святой орден, каноник, вам ли не знать. Инквизиция не занимается случаями нападения на ведьм, которые не имеют высоких покровителей. Правд много, каноник, у каждой стороны своя.

Этот взгляд с хитрецой, всегда выводил меня из себя. Ничего ты не знаешь — вот что он выражал. Или хуже того: лицемеришь. Этот грех часто приписывали служителям Святого ордена. Иногда небезосновательно.