Каково же было моё удивление, когда Мэдиссон ответил:

— Нет, пока рано. Всполошится, подельники в тень уйдут.

Я нахмурился, что всегда делаю. Когда размышляю, но комиссарий принял это на свой счёт.

— Я говорил Мэду, что надо брать одного, а там и других сдаст, никуда не денется.

Я поднял руку в упреждающем жесте.

— У него был на запястье вытатуированный знак дома? Борющиеся гарпии.

— Нет, каноник. Я проверял слуг. Те, кто служил меньше года, знак не получают.

— Так и думал.

Ложный след. У ведьмы на запястье знак появился, значит, усопшую убил один из «верных» домочадцев.

— У ведьмы, к которой накануне ходила госпожа Лонгрен, есть с этим дворецким кое-что общее: они из округа Рэтбоун, что на востоке. Могли быть знакомы, — спокойно продолжил Мэдиссон, посмотрев в блокнот.

Либо обоим не повезло, либо это неслучайность. На курсах духовной практики, которые я окончил в чине остиария, говорили так: случайность — ошибка Бога. Или проделки Дьявола.

— Зачем это им? Оба не так давно в столице, никакой выгоды со смерти госпожи Лонгрен не получили.

— Верно, мотив неясен. Я не уверен, что они виновны, но исключать полностью ничего нельзя.

Не сходится, и это плохо для меня. Лучше бы всё было просто, и можно было не искать ведьму, потому как не моё больно дело. И надеяться, что она мне не приснится во второй раз.

Надежда — утешение слабых.

— Ведьма должна дать показания, такова форма.

— Даст, старший следователь. Как только инквизиция с нею закончит. Ей грозит обвинение в злокозненной магии, это моя стезя. А после поступайте с нею как угодно.

Я встал.

— Проводите меня, старший следователь. Мы договоримся о взаимодействии.

На лице комиссария промелькнуло разочарование, но возразить он не посмел.

— Вы же понимаете, кто является недостающим звеном? — спросил я, как только мы оказались в объятиях промозглой осени.

До официальной смены времени года несколько дней, а уже и не верится, что когда-то было тепло.

— Я был осторожен в расспросах, каноник, но мы оба движемся по одной линии. Джеральдина Оливерс имела мотив. Казначей устал от жены, а она влюблена в него как кошка, — Мэдиссон пригладил усы и посмотрел в сторону родного Следствия мирских дел, больше похожего на тюрьму, чем на официальный орган.

Империя любит строить казармы, воспитывая в своих сынах рвение в выполнении задач, поставленных начальниками. Отчасти поэтому я выбрал Святой орден. Здесь была хоть иллюзия свободы.

Взамен я должен был регулярно приносить жертвы Богу. Я приносил.

И верил, что поступаю правильно.

— Я предлагаю помощь.

— Вы обязаны её оказывать.

Я поднял воротник. На ветру стоять приятного мало, перчатки рук не грели, но с ними я мог рассчитывать на откровенность собеседника. Только выходило туго.

Мэдиссон был упрям и не привык сдаваться без боя. Благо, он не понимал, что его атакуют.

— Между обязательством и свободной волей — пропасть, каноник, так сказано в Писании?

Мой собеседник закурил трубку. Я не спешил. Сжимал в кармане кольцо с аквамарином и повторял про себя заклинание, слов которого не понимал. Моя мать была немой дикаркой. Для других.

— Я бы хотел протекции. Если в итоге окажется, что мы вместе раскрыли дело, то я разменяю общую комнату с коллегами-бездарями на отдельный кабинет комиссария.

— Это возможно. Вопрос в другом: как сильно вы согласны погрешить против истины?

Вопрос с подвохом. Ответит утвердительно, нам с ним не по пути.

Задумался и потёр руки в попытке согреться. Мы оба с ним неглупы, оба испытываем потребность согреться и никогда не получали желаемого в достаточной мере, чтобы стало жарко.