Шевельнувшись, он беззвучно раскрыл и закрыл рот и наконец выдавил сиплое:

– Продолжай…

Я пожал плечами и издевательски улыбнулся:

– Как скажешь. Но дальше история уже больше о тебе…

– Продолжай!

– Ага… Так вот, Мумнба… знаешь, почему ты не чувствуешь вкус рыбы и почему жгучий перец едва щекочет тебе глотку?

– Почему?

– Потому что ты сыт, – ответил я и с удовольствием отправил в рот еще один ломтик жирной рыбы. – Ты зажрался. Ты умелый рыбак, умелый добытчик и вообще мужик ты по жизни умелый, а значит, жратвы у тебя слишком много. Все не продашь. Хотя ты продаешь, и денег у тебя тоже дохрена – в этом я уверен. И винтовка у тебя есть получше этой, и пистолет с запасом патронов найдется у тебя в тайнике. Но при этом я уверен, что Церру ты покидал налегке – может, только с лодкой, да и ту купил на собственные сбережения, не попросив у покинутого тобой рода ничего. Хотя вон та наваха выглядит старой…

– Личный подарок дона Матео…

– Уверен, что ею ты перерезал глотки многим его недругам. И убивал ты, не только защищая его от непосредственной угрозы. По его приказу ты уходил ночью в город, возвращался до рассвета, а с утра на улицах начинались вытье и причитания по обнаруженному в грязи трупу видного городского деятеля или непутевого наследника чужого рода, или труп девки, решившей влезть слишком высоко…

– Я служил верой и правдой.

– Да. И тем обидней, когда для новой власти ты становишься не нужен. Так что ты ушел. И провел годы на окраине Церры, медленно обрастая барахлом и жиром. С каждым годом еда становилась все безвкусней, и ты начал все обильней приправлять ее жгучим перцем. Может, уже и выращиваешь для себя пару кустиков особо убойного перца где-нибудь там, вверху, на безжалостном солнцепеке? Это, кстати, тоже четкий диагноз, говорящий о… Но сейчас мы о другом… сейчас я говорю о терзающих тебя чувствах застарелой обиды, надежды и… одиночества.

– Я не… я ушел сам! Я всем доволен!

– Нет… не доволен. Ты не доволен. Ты зажрался, ты одинок, и ты недоволен. Ты не голоден, Мумнба. А чтобы ощутить вкус еды, надо быть голодным. Нужно, чтобы голод терзал тебя долго и сильно… и вот тогда, положив в рот одно лишь истекающее пахучим жиром волоконце копченой рыбы, ты ощутишь взрыв вкуса на языке, а слюны выделится столько, что ты ею захлебнешься. Вот только у тебя слюна теперь выделяется, лишь когда ты рассказываешь сказки о своей Церре. Аж по подбородку стекает. А когда жрешь рыбу, вынужден запивать ее самогоном – в глотке так сухо, что и не пропихнуть иначе сквозь нее.

– Ты… я…

– Хочешь снова ощутить вкус? Тогда отыщи себе новую ответственность. Заведи семью, наплоди десяток вечно голодных спиногрызов, потом посели неподалеку любовницу, сделай детей ей и начинай кормить всю эту ораву. Не подходит роль семьянина? Тогда иди моим путем, гоблин.

– Твоим путем?

– Найди для себя цель, а затем шагай к ней, по пути обрастая умелыми злыми бойцами. Их всех надо кормить, их надо держать в узде, постоянно быть готовым выбить из этих ублюдков все дерьмо. Тут уж не до безмятежного пожирания рыбы. Жир на твоей туше быстро растает, равно как и твои тайные запасы бабла и оружия. А у тебя появится смысл жизни, старый брошенный телохранитель Мумнба. И не придется ждать, когда воплотятся в жизнь твои тайные надежды…

– Мои надежды? Я не говорил ничего о…

– Твои глаза говорят, – ответил я. – У тебя есть табак?

– Есть сигары…

– И ты молчал? Жадный старый Мумнба…

– Вот, держи! Мне не жалко! Ничего не жалко! – он уже почти кричал, покрасневший от жары, собственного жира, алкоголя и моих безжалостных слов. – Там, в лодке! Под кобурой с дробовиком. Если хочешь – можешь выстрелить мне в голову! Мне уже плевать!