– В столице они по полтора десятка золотых за коробку идут. Нормально. Только… коробку надо другую… Отдам свою, есть у меня одна. Пошли, – решительно сказала Ольча.

Закрыв кладовую, мы поднялись в общий зал – и прямо на лестнице столкнулись с Пьон.

– Вот вы где! А я вас уже потеряла, – сказала она, нахмурившись, и внимательно оглядела мою слишком довольную физиономию. – И что вы там делали?

А ведь Ольча косяк упорола. Если уж решили меня троллить – так тролльте все вместе. А тут я такой выхожу, с довольной моськой, и по мне сразу видно – не курощали меня, а наоборот, ублажали. Ещё чуть-чуть – и Пьон всё поймёт. Но мне пофиг…

– Тс-с-с! – зашипела Ольча! – Это секрет. Пошли, покажем, – и потянула свою подругу к себе в комнату.

Я тоже поплёлся следом, держа в руках пяток конфет. Зайдя в комнату, Ольча тут же устроила кипиш – вытащила с полки с полдюжины шкатулок разного размера, высыпала всё из них на кровать и с энтузиазмом принялась обсуждать с Пьон, какая подойдёт лучше.

– Ну что стоишь? Давай подарок сюда, – наконец дамы соизволили заметить меня – одиноко стоящего с конфетами в руках, как бедного родственника.

– Да берите, – протянул я им нарядные конфеты.

– О, Гарод! Ты и правда приготовил подарок! Да ещё такой красивый и вкусный! – воскликнула Пьон, обняла меня и… укусила за ухо. Чуть-чуть.

– Тихо ты! Вдруг он грязный! – засмеялась колокольчиком Ольча, аккуратно складывая конфеты в ладную полупрозрачную шкатулку, украшенную разноцветными камнями, судя по размеру, недешевыми.

– Я мытый! – возмутился я несправедливым обвинением. – В бане только что был!

– А ты молодчинка – не пожалела для Милы свою шкатулку, – сказал я, обнимая и Ольчу, и Пьон. Объятий хватило на обеих.

– Мы с Пьон, кстати, тоже приготовили хороший подарок, – похвасталась первая жена, отстраняясь от телячьих нежностей.

– Да! Мы ей сшили платье из шёлка Шараджмана – ни у кого такого нет, а у неё будет! – воскликнула Пьон.

– Ну, пошли скорее дарить! – потянула она подругу за руку.

– Сами платье сшили?.. – туплю я.

– Цех же есть, – укоризненно посмотрела на меня Пьон. – Там уже пять женщин работает: три рабыни и две крепостные. Чего бы нам самим шить? Я просто из своего тюка отрезала!

– Ах да, шёлк… Помню, у пиратов его захватили. Это тот, который в Империи купить нельзя? – вспомнил я эпизод с нападением на моё поселение за морем. – Папа тебе тюк отдал… А мои пять тюков где?

– В казне лежат! – всплеснула руками Пьон. – Гарод! Ну где им ещё быть?

Мы вышли, и я со шкатулкой в руках, как дурак, попёрся в общий зал, который уже успели украсить лентами, магическими светильниками и цветами. Там вовсю суетилась Лиска, расставляя на столе блюда, в том числе и праздничный торт. А ведь она наверняка знала про день рождения. И – ни слова. Хотя… откуда ей было знать, что я про него позорно забыл?

Зал постепенно наполнялся людьми. Мои гвардейцы тоже были приглашены: сначала пришёл Бурхес, потом появилась Маликна, следом подтянулся Хокмун. Потом Кларисса притащила что-то вроде духовых музыкальных инструментов – и с ней пришли три опрятных, но звероватых на вид типа, судя по всему, музыканты, и заиграли неожиданно тихую и красивую мелодию.

И только потом в зал вошла Мила. Хотя нет – “вошла” тут не то слово. Она величественно вплыла.

На ней было то самое платье – подарок девочек – из шараджманского шёлка. Я раньше даже толком его не разглядывал, а оно, между прочим, оказалось безумно красивым: перламутровым, переливающимся всеми оттенками, и местами – на долю секунды – становящимся почти прозрачным.