- Недостатка в вашем доме, слава богу, нет, - между тем невозмутимо продолжал викарий. - Ратис – место богатое, можно получать доход с чего угодно: продавать вино, построить соляную фабрику, сплавлять сосновый лес... Но для этого требуется не только опыт – нужно постоянно находиться на острове, жить здесь, и я не знаю, справитесь ли вы, Филипп, с такими делами. Простите меня за откровенность, но порою вы как вольный ветер: сегодня здесь, а завтра...

- Вы, кажется, забыли, что я служу в департаменте иноземных дел, - резким замечанием прервал викария Филипп. – Я не обязан перед вами отчитываться, поэтому скажу лишь, что моё местонахождение не всегда зависит от моих желаний. Я забочусь о себе и о своём семействе, и на службе я на хорошем счету.

- И это делает вам честь, Филипп, - тут же отозвался Меркадье. А потом прибавил: - Постарайтесь только сделать так, чтобы ваша безмерная преданность службе не испортила вам остаток жизни. Я хочу вам помочь и советую позаботиться о будущем сейчас, пока мадам Николь находится в ясном уме и твёрдой памяти. Потому что лишь при соблюдении этих условий составленное ею завещание будет иметь законную силу.

- Мессир Жаккар, - теперь Филипп переключился в разговоре на парижского медикуса, - вы осмотрели Николь, вы с ней говорили... Какое ваше мнение? Вы сумеете поставить мою жену на ноги? Если же нет, если её болезнь смертельна, можете ли вы сказать точно, сколько времени ей осталось?

Жаккар помедлил перед тем, как ответить, а Эмилия, стоявшая по другую сторону двери, затаила дыхание в ожидании его слов.

- Да, ваше сиятельство, я очень внимательно осмотрел мадам де Монфор, - наконец проговорил медикус с печалью в голосе. - К сожалению, у меня для вас неутешительные вести...

Однако продолжить разговор им не удалось. Услышав за спиной шаги служанки, Эмилия, боясь, что та увидит её подслушивающей разговор, распахнула двери гостиной.

- Мессиры, прошу вас к столу! – громко сказала она и, просияв приветливой улыбкой, сделала приглашающий жест рукой.

Во время ужина гости вели тихий и очень учтивый разговор. Лоррен рассказывал о своём пребывании в Исфахане, столице Персии, где он открыл торговый дом, который должен был принести ему больше доходов, чем такой же дом в Генуе. Как бы между прочим, он прибавил, что персиянки, по его мнению, прекраснейшие в мире женщины. Филипп, который провёл в Персии почти полгода, согласился с Лорреном, заявив с красноречивой улыбкой, что сохранил о персидских женщинах самые лучшие воспоминания.

Эмилия, которая сидела среди мужчин молча и как-то одиноко, почувствовала, как больно задели её последние слова Филиппа. Ей сразу вспомнилась и скандальная интрижка графа де Монфор с молоденькой гувернанткой, и слухи о его неукротимой слабости к женскому полу и его развращённости. А тётя Николь ещё пыталась убедить её в том, что он «вовсе не так порочен, как о нём говорят»!

«Ну да, граф Филипп де Монфор – просто воплощённая мужская добродетель!» - фыркнула про себя Эмилия, при этом метнув на Филиппа из-под ресниц презрительный и осуждающий взгляд.

Но какие бы чувства она ни испытывала, никто их не замечал и не догадывался о них. Зато Эмилия заметила, каким взглядом смотрел на неё Вивье Лоррен, когда, целуя ей руку на прощание, поднял на неё свои блестящие, с лукавым прищуром глаза.

После того, как гости разошлись, поблагодарив девушку, которая показала себя любезной хозяйкой, Эмилия отправилась навестить графиню. Ей не терпелось рассказать тёте о том, что она отлично справилась со своими обязанностями. Но больше всего ей хотелось избежать встречи с Филиппом наедине. Только не этим вечером! Только не сейчас: после того, как он так свободно и будто хвастаясь своими любовными победами, говорил при ней о других женщинах!