Плакали от того, что отныне Константин был «отрезанный ломоть» не только для семьи, но и для всего рОмского сообщества.

Он стал «оседлым», выбрал для себя жену-чужачку – так что же может быть общего с ним у вольных, как ветер, цыган…

Целую неделю праздновало, пило, ело, похмелялось и закусывало богатое казацкое село.

Целую неделю пели, танцевали и плакали ромы.

А к концу недели табор, погрузив пожитки, свернув шатры и ни разу не оглянувшись на оставляемого ими молодого, несостоявшегося, предводителя, растаял в розовеющем влажном рассвете…

Барон сдержал свое обещание. Костя больше никогда не встретился ни с отцом, ни с соплеменниками…

12. Глава пятая

Прошло совсем немного времени, пока Костя, утонувший в объятиях своей юной жены, стал замечать косые взгляды ее братьев.

Нет, не такого мужа они хотели для сестры.

В их преставлении зять должен быть одного с ними сословия: крепкий, работящий, имеющий свою землю и умеющий на ней работать казак. А вовсе не этот голодранец-цыган.

Костя чувствовал неприятие, хмурился, но старался ничем не показать недовольства.

Но видели назревающее противостояние не только Костя, но и Лизанька, и ее отец.

Проживший немало лет на этом свете казак, желающий своей дочери только самого лучшего, в один из вечеров решил откровенно поговорить со свалившимся, как снег на голову, зятем.

- Костя, я вижу, что ты не приживешься в нашем доме. Вижу и знаю, что не станешь ни пахать, ни сеять. Скажи, чего ты хочешь?

Костя задумался ненадолго:

- У вас есть хутор. Там не живет никто, земля заброшенная. Отдайте его нам с Лизой. Я выстрою дом и посажу сад. А дальше – как Бог даст.

- Бери. Строй и сажай. Но дочь свою я отпущу только, когда увижу, что ей есть, где жить. Когда ты постоишь хороший, добротный дом. Жизнь в поле, под открытым небом, в шатре – это не для нас.

Назавтра Костя, поцеловав жену, оседлав подаренного отцом жеребца, умчал на хутор.

Лизанька увидела в следующий раз мужа только в конце октября.

За три месяца Костя умудрился выстроить дом, подсобные помещения и насадить молодой яблонево-грушевый сад.

- Запрягай телегу, тесть. Принимай работу. За это время даже черт не успел бы сделать большего.

Отец Лизаньки осматривал дом, зашел в хлев, курятник. Удовлетворенно поцокал языком, увидев тонкие прутики будущего сада.

- Завтра перевози Лизу. Ты прав; даже черт не сделал бы большего. Не иначе, как ты с ним сговорился, - казак подмигнул Косте.

Ранним утром груженная скарбом телега, двинулась в сторону хутора.

На тюках с приданным, сидела Лизанька, отправляющаяся в новый дом, построенный для нее любимым мужем.

За телегой бодро перебирала ногами молодая тёлочка.

К задку телеги были привязаны клети с курами-несушками.

Запас овощей и зерна отец пообещал выделить позже.

Уже на следующий день Лизанька начала хлопотать по хозяйству: разметила гряды будущего огорода, чтобы не тратить на это драгоценное время весной.

Долго смотрела на тоненькие саженцы фруктовых деревьев, мечтая, что совсем скоро, буквально через пару-тройку лет, эти тоненькие веточки забуяют пахучими цветами и согнутся под тяжестью плодов.

Телочка мычала в хлеву, обещала одаривать заботливую хозяйку молоком и приплодом.

В курятнике кудахтали куры, обеспечивая рачительных хозяев десятком яиц к завтраку…

***

Лиза стремглав неслась к дому и испуганно кричала. Костя, пересыпающий в мешки просушенную пшеницу, привезенную накануне тестем, выбежал из дома:

- Что случилось? Что тебя напугало так, голубка моя?

- Костя! Там! Там в курятнике! В углу! Что-то страшное и гудит!