Костя отодвинул за спину перепуганную жену и пошел разобраться, в чем дело? Что могло так переполошить его женушку.

Вскоре, из курятника, послышался смех:

- Лиза! Иди сюда! Не бойся.

Лиза, все еще с опаской, заглянула в распахнутую дверь.

Костя стоял в углу и с улыбкой наблюдал за страшным и рокочущим чем-то:

- Лизанька, это пчелы. Пчелины рой. Пчелиная семья. Почему они улетели из улья так поздно – я не знаю. Может, не в меру жадный пасечник отобрал у пчел слишком много меда и они, почувствовав голодную смерть зимой, улетели в поисках пропитания. Может, рой разделился слишком поздно. Кто его знает.

- И что мы с ними будем теперь делать? – Лиза не сводила глаз с мужа.

- Завтра в город поеду. Закажу или куплю улей. Пусть у нас зимуют. Мед – это хорошо. Мед нужен и нам и тому, кто растет в тебе, - улыбнулся Костя.

– Откуда ты знаешь, - Лизанька опустила глаза и зарумянилась.

- Чувствую. Я ошибся?

- Нет. У нас будет ребенок.

- Будет мальчик. Иван. Как мой отец, - Костя прижал к себе жену и нежно поцеловал ее в макушку.

На следующий день Костя привез улей. Снял крышку, внимательно осмотрел устройство, налил в лоток купленного меда, рассыпал сахар.

Еще через день пчелиный рой перебрался в новый дом и угомонился до весны…

***

Тоненькие саженцы яблонь и груш покрылись первыми цветами, когда Лизанька родила Косте первенца. Крепкого, горластого мальчугана. Только похож он был не на Костю и его отца, а на мать. Такой же белобрысый и белокожий. Костя не расстроился совершенно – первенец, он и есть первенец, не важно, в чью породу пошел. И назвал мальчика Иваном, как и хотел.

Еще через год Лизанька подарила своему мужу дочь – Александру, Шурочку.

И еще через два года – снова дочь.

Роды были сложными. Казалось, тело матери не хочет расстаться со своим ребенком.

Привезенный из города врач, приняв роды, и показав отцу дочь, которая уже в момент рождения была точной копией Кости: смуглолицая, с темными волосиками, которые завились крупными кольцами, едва успев высохнуть.

Врач, оставив роженицу отдыхать, вышел в комнату, где его ждал осунувшийся после трех бессонных дней, Костя.

- Вашей жене больше нельзя иметь детей. Следующая беременность ее убьет. Я и так удивлен, что такая хрупкая женщина смогла выносить и родить троих. Вы меня понимаете?

- Понимаю.

Девочку, увидевшую мир в 1925 году назвали Надеждой.

Надей. Наденькой. Надюшей.

Лизанька так и не оправилась после рождения Надежды.

Она похудела. Казалось, что ее истончившаяся кожа светится изнутри. Только огромные серые глаза блестели и влюблено смотрели на Костю. Как в первые дни их знакомства.

Разросся и плодоносил сад.

На пасеке уже был не один десяток ульев.

Иван и Шурочка помогали отцу, а Наденька присматривала за матерью.

Во дворе, сразу после постройки дома, Костя посадил орех. Мощное жизнелюбивое дерево вымахало буквально за считанные годы и накрыло кружевной тенью листвы половину двора.

Утром Костя брал на руки жену, выносил ее во двор, усаживал в тени под орехом. Приносил баночки и горшочки с медовыми настойками и строго наказывал Наденьке:

- Это мед с прополисом, дашь маме перед обедом. Это мед с пергой, разведешь в водичке, пусть пьет, когда захочет. Это мед с цветочной пыльцой – пусть кушает вместо конфет.

- А мне можно вместо конфет? – Наденька заглядывала в лицо отцу.

- Конечно можно, - улыбался Костя и трепал кудри дочери: - Ешь, сколько захочешь. А мне на пасеку пора. Нужно откачать меда, завтра покупатель приедет.

Семья Кости не бедствовал никогда. В первый год ему помог тесть, а потом…